— Че ты ебашишь, как окаянный?
Ермолай перестал, оглянулся.
— Слой давно стерся. Давай, отбей сам, а я посмотрю.
— Будешь и дальше так хуярить – станет тонко, обломится, — сказал Егор. – Дай сюда.
Он отпихнул Ермолая, поправил гайку. Ударил раз, другой.
— Вот так, с оттяжкой…
— Давай-давай, у тебя охуенно выходит.
Ермолай отошел, присел на чурбан, вытряхнул папиросу, дунул. Егор неопределенно хрюкнул и принялся отбивать косу на свой манер. Ермолай наблюдал.
— Что сидишь? Солнце уж высоко. Давай, мою наточи покамест.
Ермолай сплюнул, загасил папиросу, взял длинный брусок. Небрежными, но точными махами он начал затачивать егорову косу. В тихое утреннее благолепие вторглись короткие злые взвизги.
— Говоришь, выросло там?
Брат отвел руку, прищурился на косу. Тронул чугунным пальцем.
— Заросло будь здоров.
— А жгли?
— Само собой. Но она прет, как бешеная. Ей все нипочем. Силища в земле неимоверная.
Ермолай тоже отставил косу, оценивая лезвие. Оно чуть сверкнуло.
— Точно знаешь, что эти не приедут?
— Хер их знает. Не должны. Обычно в конце месяца. А в прошлом году я уж заскирдовал и убрал. Начал думать, что накрылось их предприятие. Пожаловали аж в сентябре.
— Им же лучше свежак?
— Хуй им лучше, у них пиздеж налажен. Ваши хипстеры хавают. Как левая пятка зачешется, так и приедут.
— А чего жгут-то?
— Монополия потому что, будто не знаешь.
— Я знаю, но ведь больше – никто. На хера жечь?
— Страхуются. Только напрасно. Вот ты теперь знаешь, — хохотнул Егор.
…Вскоре выступили. До луга было рукой подать. Зной уже растекался, и неподвижный воздух дрожал. Пели сухие и жесткие насекомые. Камни, остыть не успевшие, распирало от жара. В бледном небе висело свирепое солнце, похожее на циклопический глаз.
Братья перешли через ржавую одноколейку и углубились в джунгли, образованные крапивой, репьями и лопухами.
— Я, сука, рискую, конечно, с тобой, — нарушил молчание Егор.
— Не ссы.
— Ты в городе со своими, тебе ни хуя не будет, а я тут один.
— Купи ствол.
— Есть ствол.
— Ну и хули ты дергаешься? Думаешь, я не стремался? Мой человек здоровьем рисковал, втерся к ним. Срисовал рецепт. Его вычислили, на инвалидность перевели, я семье заношу ему на пенсию.
Егор остановился.
— Рестораторы, блядь. Как – вычислили? Ты не сказал.
— Ну и не думай. Я уже разобрался.
— Хера ты разобрался? Они, коли так, и правда заявятся! Тебя небось пасут!
— Не ссы, говорю. Сейчас накосим по-быстрому с краю, никто не дернется. Всего-то пара стожков.
Миновали рощу, полную комарья. Дальше открылся луг – не сильно просторный, упиравшийся шагов через триста в черный еловый лес.
Братья остановились. Ермолай смахнул пот. Егор уткнул косу в почву, навалился, застыл. Везде вибрировала невидимая струна. То и дело подавали голоса далекие птицы. Небо рассек реактивный след.
— Сколько их тут? – спросил Ермолай.
— Никто не считал.
— И все убитые?
— Нет, поначалу хоронили холерных. Это саамы нижний слой. Хотя говорят, что есть и глубже, какие-то рыцари. Забрели, заблудились, их встретили, оглоблями расхуярили. Потом чекисты работали. Следом – немцы, всех подряд. Земля шевелилась потом.
— Ебать, — покачал головой Ермолай. – Ну, погнали?
Егор снял косу с плеча. Приставил ладонь козырьком, изучил солнце. Скинул рубаху, крякнул, шагнул и взмахнул.
Они безостановочно косили часа полтора. Егор одобрительно поглядывал на Ермолая. Городской брат не растерял ни закалки, ни сноровки. Могучие мышцы-шатуны так и гуляли, к литому торсу приставал мелкий сор, который поднялся горячим облаком, и брат орудовал в пыльном столбе, как заведенный, будто и не был модным столичным ресторатором, размякшим на коктейлях и смузи.
Накосили прилично, сели передохнуть.
— Так что за рецепт-то? – спросил Егор. – Твои конкуренты молчат, как партизаны. Правда, я и не спрашивал, целее буду.
— Херня, — отмахнулся Ермолай, достал из рюкзака пластиковую бутыль с квасом, отхлебнул и плеснул на загривок.
— Вот и они так говорят.
— Сколько они уже здесь пасутся?
— Три года, — ответил Егор. – У нас тут церковка, они заехали. Там им кто-то напел. Наши давно что-то варят, я не пью. Они подсуетились, составили из отвара коктейль, прописали в своем московском меню. И к ним повалили. Они совсем охуели от такого наплыва. Решили излишки сжигать, чтобы никому больше, а оно смотри – как выперло! Говорю тебе, сила в этой земле. Оно и правда забирает?
— Да, — кивнул Ермолай. – Ты бы попробовал.
— Да ну нахуй.
— Зря. Энергия через край, башка чистая, хер стоит и смех разбирает. Я для своей точки новое название придумаю, да вейпы присобачу. Народ усрется. Нахлобучим твоих гостей по самое не могу. Спасибо тебе, брат, за идею.
— Смотри, не забудь, как приподнимешься.
— Да я тебя коммерческим директором поставлю.
— Лучше вышибалой, — усмехнулся Егор и обернулся.
Было тихо, но он учуял хребтом. Вскочил. Ермолай не успел, только поворотился на локте и посмотрел. Он заработал пулю в голову, а с Егором обошлись на деревенский манер как с местным. Взлетела коса, свистнуло лезвие. Держась за горло, Егор упал на колени, меж пальцев брызнула кровь.
Зазвучали голоса, он их не услышал.
— Прикопайте обоих.
— Надеюсь, добавится новая нотка. Грузите траву.
— Это мы через год попробуем. Что, жечь остальное?
— Жги.
(с) июнь 2021