Состав простоял на станции минут пять, и пассажиры зашевелились. Они еще не переглядывались, но уже отрывались от планшетов, сдвигали брови, поворачивали головы и озабоченно вздыхали.
По платформе пробежала толстая женщина в пилотке и с жезлом.
Два музыканта с гитарой и тамтамом топтались, имея дурацкий вид. Они заскочили с намерением исполнить на перегоне куплет, собрать мелочь и побежать в следующий вагон. Уже расположились, изготовились, но концерт откладывался. Пели они только в движении.
Пожилой дядька мрачно взглянул на часы. Курсант, сидевший рядом, свернулся и окончательно уснул. Рот у него приоткрылся, сверкнула капля слюны.
Дремал и сельский человек, одетый в рванину. В ногах у него стоял пакет, набитый пищей и хламом.
Две девушки улыбнулись друг дружке и начали целоваться.
Так прошла еще минута, и динамик захрипел:
— Закрываются двери, поезд отправляется…
Это была не запись, а живое исполнение, всегда вносящее в монотонную езду легчайший диссонанс. На сей раз более ощутимый, поскольку голос был необычно гнусный. Черт знает что уместилось в эти четыре слова – и глумливое ерничанье, и карканье мультипликационной вороны, и смутная угроза.
Двери сомкнулись.
— Добрый вечер, дамы и господа! – оживился гитарист, долговязый юноша с редкой бородкой. – Небольшая музыкальная пауза, желаем вам приятного пути!
Он взял аккорд, а поезд ускорился. В окнах замелькали узорчатые колонны. Напарник гитариста поудобнее пристроил тамтам между ног и занес ладони. Но удар не последовал, пришлось повременить, потому что динамик снова заговорил:
— Находясь на территории метрополитена… соблюдайте правила… не препятствуйте входу и выходу… находясь на эскалаторе, приподнимайте сумки и тележки…
Казалось, что говоривший кривляется. Интонации были столь уморительны, что по вагону пролетели смешки. Курсант проснулся и мутно посмотрел вокруг.
— Мя-мя-мя, — поддразнил голос.
Состав задребезжал, разгоняясь все пуще.
— Что такое? – задал кто-то вопрос.
Гитарист неуверенно взял второй аккорд, опустил руку и оглянулся на черное окно, за которым змеились шланги и мелькали огни.
— Не забывайте об использовании средств индивидуальной защиты – масок и перчаток, когда находитесь в общественном… транспорте! – хохотнула трансляция. – Включая такси… За повторное нарушение – штраф…
Дядька тяжело поднялся со своего места. Так поднимаются серьезные, опасные мужчины, которых нелегко сдвинуть, но если уж встанут, то каша заварилась всерьез, но все будет решено. Дядька нажал кнопку экстренной связи с машинистом.
Вспыхнула красная лампочка: машинист занят.
— Будьте вежливы друг к другу… находясь на территории метрополитена, снимайте рюкзаки…
Девушки разомкнули объятия и огляделись. Поезд мчался в скучной ночи и все разгонялся. Огни слились в полосу. Шланги выпрямились и затвердели. Музыканты решились работать, и вот зарокотал тамтам.
— Велкам ту зе оутель Калифорния, — пропел солист, привычно смежая веки.
— Если вы заметите человека с белой тростью, помогите ему, это инвалид по зрению, — подхватил динамик.
Пухлая дама, листавшая телефон, перестала листать. Сигнал пропал. Она посмотрела на корявые, ручной работы часики с еле видными стрелками. Поезд ехал уже восемь минут, но станция не объявлялась.
— Что такое? – повторила она чье-то.
Состав мотнуло. Он не свернул, он устремился вниз, и кабели с фонарями исчезли. Чернота стала сплошной, поезд начал бороздить почву. В приоткрытые форточки потянуло почвенной гнилью, и дядька пошел по вагону, ожесточено задвигая задвижки.
— Эни там оф ер, эни там оф ер, ю кэн файнд ми хир, — старался гитарист.
Его товарищ побрел по проходу с вязаной шапкой, и никто не дал ему ни гроша.
— Договор о совершении пассажиром перевозки не выполняется, плата пассажира за проезд и провоз ручного багажа не возвращается! – проревел динами.
Состав резко устремился вниз.
Станции не было уже давно, слишком давно.
Поезд перешел в вертикальное положение и направился строго вниз.
Вагоны встали на попа. Песня прервалась. Дядька, влюбленные девушки, спящий бомж, музыканты – все они вдруг пришли в движение. Они посыпались вниз. Тучная тетя уцепилась за поручень и выломала его. Глухо звякнули стекла, взрываясь. Исчезли огни, пропали шланги. Все повалились друг на друга, и усилитель, музыкантами привнесенный, издал протяжный басовый звук.
Состав устремился отвесно вниз. Туннель закончился, и начался тучный, все более жаркий грунт, который расходился, как масло.
— Врача! – бессмысленно крикнули.
— Мя-мя-мя! Во исполнение закона от и до всем пассажирам воспрещается за и против…
Становилось все жарче, но это мало кого заботило. У девушки, которая целовалась первой, хлынула горлом кровь. Состав разогнался до самолетной скорости, за окном царила южная ночь, и становилось все жарче. От огня понемногу светлело.
Упала сумка-тележка.
— Находясь на территории метрополитена, приподнимайте сумки-тележки!
Сумка сломала руку гитариста. Дядька, между телами сплющенный, из последних сил достал нитроглицерин.
Поезд низвергался вертикально.
— Ад! Ад! – проснулся замолчавший было машинист.
— Отпустите нас!
— Ад! Ад!
Состав сверлил земную твердь. Треснули стекла, распахнулись внутренние двери, поднялся вой. Сломанные руки и ноги, пробитые черепа — все это слилось в одну воющую кашу.
— Запрещается подкладывать предметы! От суммы по трем измерениям!
Дружный вой сделался монотонным.
Состав на что-то натолкнулся, содрогнулся, объехал, продолжил снижение. Брызнула кровь.
— Пустите меня, мне рожать!
— Соблюдайте правила… По сумме трех измерений…
В окнах обозначились скальные породы – седые, безжизненные. Жар усиливался.
— Ладно, — сказал динамик. – Успокойтесь. Надо немножко потерпеть. Мы едем в Австралию. Насквозь. Вы же хотите в Австралию? Придется капельку потерпеть, но мы приедем.
В вагонах наступила тишина. Кровь капала беззвучно.
Потом музыкант неуверенно взял аккорд.
Пожилой дядька еще раз утопил кнопу.
— В Австралию? – спросил он осторожно, морщась от боли.
На сей раз ему ответили.
— В Австралию. Не возражаете?
Он закусил губу.
— Может, внуки доедут, — продолжил машинист.
— Тогда ладно, — ответил дядька. – Мы потерпим. Если обещаете. Мы поедем в Австралию.
— Там будет ад, — предупредил тот. – Там преисподняя, пекло. Мы пересечем раскаленную преисподнюю, мы встретим дьяволов и демонов, мы будем невыразимо страдать и рискуем сгореть в ядре…
— Мы едем в Австралию, — повторил дядька.
(c) сентябрь 2021