Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?
Да отрежут лгуну его гнусный язык!
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Cпец примчался к Марго далеко за полночь. Безлунная сентябрьская тьма дышала нефтью, и воды залива сливались с сушей, и горизонта не стало; залив оставался заливом единственно благодаря одинокому алому огоньку чего-то плавучего, водоплавающего вдалеке.
Она встретила его у подъезда, совсем кривая и опухшая от пива; он не пил ничего и первым ощутил досаду, потому что напиваться не хотел, а потому не попадал с Марго в душевный резонанс.
Когда-то они оба служили службу, Марго состояла в подчинении у Спеца, спец числился ведущим специалистом. Она называла его Леонидом Васильевичем, а он, гармонии ради, с полуюродивым почтением именовал ее тоже – Маргаритой Ивановной.
При этом, совокупляясь, они оба переходили на мат до того густой, что после делалось гадко.
Потом наступило долгое затишье. Спец жил бобылем; он знал, что Марго давным-давно выскочила замуж за какого-то дурака, завела себе дочку, с дураком развелась и выставила его, по ее собственному выражению, «как сраного кота». И вот она позвонила ему вдруг, в первом часу пополуночи, так что Спец неожиданно возбудился. Не думая ни секунды, он быстро выложил все, что так хотелось услышать Марго, и допуская даже некоторый избыток – объяснился в застарелом и чуть заскорузлом обожании, признался в сильнейшем телесном влечении. Марго обрадовалась, он выскочил из дома, как ошпаренный, и вскорости обнимал ее, с удовольствием чувствуя, что делает это не бесстрастно. Он был почти счастлив. Он ехал подзарядиться любовью, да, но лучше сначала подумать плохое, его же загадать; сюрпризы должны быть хорошими, а не наоборот. Марго вынесло на улицу в пальто на голое тело; Спец тем сильнее был огорошен, когда уже стоя в прихожей Марго приложила палец к губам.
— Тише, Леонид Васильевич – Машка спит.
— Машка? – Спецу сделалось неприятно. Пьяная Марго, мелко хихикающая и качающаяся, мгновенно стала ему противна. – Она разве здесь?
— А куда я ее дену, сами подумайте? У нас бабушек нет. Она крепко спит, не волнуйтесь.
— Сколько ей? – спросил он шепотом, неуклюже разуваясь.
— Шесть. – Марго сбросила пальто, повесила на крючок и пошла, в чем мать родила. На ходу она подкрепила ответ жестом, растопырив пятерню. Спец невольно дорисовал шестой палец, его передернуло от внезапной брезгливости.
— У вас же только одна комната, — заметил Спец с напускным безразличием.
— Ну да, а кто же мне больше даст, — Марго налила себе пива в рюмку. Эта манера тоже всегда раздражала Спеца, Марго все пила рюмками, от пива до спирта.
— Да просто я думаю, где бросить кости, — небрежно ответил Спец, седлая табурет и жестом отказываясь от рюмки. – Время-то позднее.
Он ощутил тоску и уставился в бессмысленно светившийся телевизор, где курлыкало какое-то азиатское гурбангулы.
— Машка спит крепко, на антресолях. Видели наши антресоли? Это у нее кровать в два яруса. А есть еще матрац на полу.
Спец юмористически закатил глаза:
— О, Маргарита Ивановна, с вами я соглашусь и на голых досках.
— Вот вы умный мужчина, Леонид Васильевич. Знаете, за что я вас люблю? За то, что вы умный мужчина.
Она сняла очки и смотрела на Спеца мутными остановившимися глазками. Круглое лицо смахивало на сырой блин, и Спец старательно напоминал себе, какая у нее хорошая фигура.
— А я ни хуя не умная женщина, — сказала Марго. – Я дура. Мы, дуры, для того и созданы, чтобы обслуживать умных мужчин. Таких, как вы, Леонид Васильевич.
— Я не люблю общаться с дурами, — проникновенно возразил Спец, и это была чистая правда. Он не любил дур и не хотел разговаривать с Марго. Досада удвоилась: он понял, что беседа затянется надолго. Может быть, до рассвета. Он знал, что подвыпившая Марго забывает, зачем она здесь, и зачем кто-то еще тоже здесь есть; ее выносит из колеи; никакой ясновидящий не в состоянии разобраться, что там такое тикает в ее бронированном черепе. – И вы не дура совсем, — добавил Спец. Теперь он соврал.
— Я дура, а вы умный, — упрямо сказала Марго, тряхнув головой. Спец заметил, что та не мыта с неделю. – И я вас за это давно люблю. И преклоняюсь перед вами.
Он вздохнул и обвел кухню тоскливым взглядом. Он уже начал жалеть, что сорвался и прикатил.
— Может, на боковую, Маргарита Ивановна? Вам, небось, на работу завтра…
Марго смотрела на него немигающими глазами, поджав губы.
— А вы меня ни хуя не любите.
— Если бы ни хуя, сидел бы я здесь…
— Ну и что? Приехали – а чего не приехать-то? Нормально!
Спец молча гипнотизировал ее, давя на совесть. Марго без труда выдерживала его укоризненное молчание – с тем же успехом он мог бы ковырять детской лопаткой вечную мерзлоту.
— Не догадался я бутылку купить, — вздохнул Спец.
— Действительно! Почему бы не купить женщине бутылку? Это вы невнимательный! – Марго погрозила ему пальцем и принялась смеяться. Когда-то он почти успел привыкнуть к этим непредсказуемым переходам от лютой злобы к дурному веселью; он перестал принимать их всерьез, сейчас приходилось учиться заново.
— Машку разбудите, — прошептал он яростным шепотом. И тут же улыбнулся, показывая, что пробуждение Машки его не слишком пугает, ведь он приехал за высоким, и ничего страшного не случится, если машкино пробуждение вынудит отложить низкое.
Марго махнула рукой:
— А, бросьте.
Она опрокинула рюмку; Спец с облегчением отметил, что это последняя, в бутылках пусто.
— Вы не обо мне думаете, — заявила Марго. – Вы о ней думаете.
— О ком я думаю? – непонимающе нахмурился Спец, хотя отлично понял, о ком речь. – Я про Машку.
— А я не про Машку. Я про нее. Вы знаете, про кого. Для вас я – это она. А я так не хочу. Я это я, вам ясно? Я не желаю быть ею. А вы сами себе пиздите, думая, будто я вам нужна.
— Да в мыслях даже нет! – Спец искренне прихлопнул по столешнице ладонью.
— Нет, есть.
— Ну, вам виднее, конечно, Маргарита Ивановна. На хуй я тогда перед вами распинаюсь? – Он взялся за голову, взъерошил себе волосы, твердя про себя: «Валить отсюда, валить, немедленно валить».
— А я не знаю, зачем вы распинаетесь. И зачем вы вообще приехали.
— Да уж это вы знаете, перестаньте.
— А мне не нужен никто, вам понятно? Я свободная женщина. Хочу – принимаю, хочу – на хер посылаю.
— До сих пор вы меня принимали. Перейдем к второй опции?
— А что в этом такого? Давайте, катитесь отсюда.
— Да пожалуйста.
Он встал и вышел из-за стола, пошел к выходу, но Марго ухватила его за ремень. Она снова смеялась.
— Сядьте! – приказала она.
Спец утомленно опустился на прежнее место.
— Вот так и сидите. Я пойду стелить.
Она плавно поднялась. Не сводя глаз со Спеца, для чего ей пришлось оглядываться, медленно двинулась к двери; на пороге споткнулась и прыснула, коротко выругалась.
— Тише, — вырвалось у него.
Спец понял, что дешево отделался. Программа сильно сократилась, по старой памяти он ожидал большего. Марго была пьянее, чем ему показалось; пререкания вспыхнули, как дефектная спичка, и быстро погасли.
Марго качнуло вперед, она просеменила несколько шагов, потом выпрямилась, напряглась, толкнула дверь в комнату. Там было темно, Марго оставила дверь отворенной нараспашку. Спец ждал, Он превратился в кукловода, пытающегося совладать с капризной марионеткой. Вместо нитей она управлялась волевыми посылами, и Спец старался направить каждое движение Марго. Нити сгнили; Марго уронила что-то тяжелое, комната ожила. Послышалась возня, за ней – хныканье. Немного позже – ожесточенное шипение Марго, и хныканье перешло в плач.
— Ну что такое! – рассерженно крикнула Марго. Она зажгла свет.
Спец тупо слушал.
Невнятные жалобы, совсем неразборчивые от плача, постепенно оформились; плач перестал истекать струей и превратился в горестные всхлипы.
— Ноги! Ноги торчат!
— Какие ноги?..
— Коровьи! Корову дай!..
— Блядь, на хуй, какую тебе корову?..
— Вон она! Там! Ноги торчат!…
— Куда ты ее сунула, где?
— Да вон же!… Ноги!…
— Да где?
— Вон там!
— Я не вижу!
— Вон они высовываются!..
— Я не понимаю, куда ты ее запихнула!
— Туда! Туда смотри! Где торчат!
Машка уже не всхлипывала – хрипела. Вошедший Спец увидел ее, в ночной рубашке, на антресолях, со свешенными ножками-палочками. Лицо распухло, слезы высохли, в глазах пылает ярость пополам с отчаянием.
— Блядь, я не вижу никакой коровы!…
— Вон она! Вон она!
Сослепу, без очков, Марго бродила по комнате и пьяно таращилась то на кубики, то на большого мягкого медведя. Электрический свет резал Спеца, как ножом.
Но Спец питал слабость к маленьким детям. И он подумал, что сейчас прибьет Марго или задушит ее.
Он сдвинул брови, состроил Машке уморительную рожу. Стал нарочито серьезным, деловито осмотрелся. Копыта торчали из зазора между двумя шкафчиками с барахлом. Спец потянул за правую ногу и вытянул пятнистую плюшевую корову.
— Эта? – спросил он строго.
— Да!
Машка гневно вытянула руки, схватила корову и прижала к груди.
— Это любимая корова, да?
Машка молча кивнула, прижимая корову еще крепче.
— Ну вот, и спи теперь, — Марго бросила на матрац подушку.
— Нет! Я не буду здесь!
— С мамой хочешь? – осведомился Спец срывающимся голосом.
— Да!
Марго засмеялась, не размыкая губ. Спеца, однако, накрыла волна перегара.
— Ничего не поделаешь, Леонид Васильевич, полезайте наверх.
— Я навернусь оттуда, предупреждаю.
— Ну, значит, судьба такая…
Спец наблюдал, как Машка проворно спускается с антресолей, не выпуская из рук корову. Как укладывается на матрац и вовсе не собирается спать – глазеет на него, уже благодушно.
Он вскинул брови, глубоко вздохнул, полез наверх, не раздеваясь.
— Всем спать, — объявила Марго. Она щелкнула выключателем, и в обвалившейся темноте Спец угадал, как она легла рядом с Машкой – тяжело и прочно.
Послышался шепот, в котором было не различить слов.
Спец укрылся одеялом, уставился в потолок, где застыла косая желтая полоса от уличного фонаря, почти не дававшая света. Далеко-далеко сосредоточенно прогудело какое-то грузовое судно.
Послышался быстрый топот босых ног, и что-то полезло к Спецу снизу, едва дотягиваясь до верхнего яруса.
— Что, что такое? – он приподнялся на локте.
— Медведь, — хихикнул тоненький голос.
Плюшевый медведь настойчиво проталкивался под одеяло.
— Нет-нет, спасибо, иди спи, мне не нужен медведь…
— Медведь! Возьми его! Возьми!
— Не надо, убери, мне хорошо одному!
Медведь на секунду скрылся и вдруг заорал, приведенный в действие потайной пупочной кнопкой:
— Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
С матраца донесся смех Марго.
— Возьмите! Слышите, что он говорит?
— Я люблю тебя! Я люблю тебя! – Машинка работала безотказно, превращая Спеца в героя мультфильма.
— Мне не нужен медведь! – крикнул Спец. – Убери его, пожалуйста! Уже поздно, надо спать!
— Нет, возьми!
— Вы не умеете принимать подарки, Леонид Васильевич, — подхватила Марго. – Это же от души. Почему вы не берете?
— Я возьму, если ты сейчас же пойдешь и ляжешь.
— Пойду! Бери!
— Я люблю тебя! – не унимался медведь.
Спец схватил его и положил рядом. Машка, довольная, побежала назад, плюхнулась на матрац, и Марго сонно всхрапнула. Сыто похрюкивая и сопя, Машка отвернулась к стене.
— Я люблю тебя, я люблю тебя…
(c) 2007 (2008?)