Прилетела ворона. Села на ограду.
Пришли кладбищенские коты, они почуяли мясное.
Припорхнул мотылек.
Слепни пели, как высоковольтное электричество.
— Здрасьте, — сказала им всем Капитолина Проновна. Сказала ворчливо, но ласково.
Ворон Воронович нарубил колбасы.
— Иди сюда, кис-кис.
Звать было не обязательно. Коты уже зависли в прыжке.
Ворон Воронович вынул внушительный носовой платок и промокнул лысину. До погоста от автобусной остановки набиралась верста. Жара стояла такая, что пришли уже мокрые. В дрожащем небе мерещился жаворонок, а где-то рокотал невидимый трактор. Зыбкая знойная перспектива предлагала вечный покой.
На могиле разгулялся борщевик. Он вымахал до плеча Ворону Вороновичу. Отступили даже кусты.
Но за тем и приехали: Ворон Воронович сбросил рюкзак, вынул перчатки, лопату, грабельки. Капитолина Проновна повязала косынку. Они сноровисто взялись за дело, и общий кладбищенский паралич нарушился, вскипел локальным пузырем. Резиновые сапоги утвердились в раковинах, из-под подошв полезли черви. Осыпались улитки. Насекомая нечисть зародилась мгновенно, из пустоты – докучливой тучей.
Ворон Воронович сунулся в самую гущу. Борщевик захрустел. Вскоре открылось надгробие: «Мякотка Прон Амурович». Капитолина Проновна не отставала. Она, работая ножом, обнажила других – Увара Амуровича и Прасковью Проновну.
Расправили мусорные мешки.
Затолкали туда сорняки пополам с черноземом, прошлогодние цветы – искусственные, однако увядшие. Ворон Воронович вооружился маленькой пилой и подпилил сирень.
Кто-то попискивал в ветвях.
Ворон Воронович еще орудовал грабельками, а Капитолина Проновна уже расстелила скатерку. Поставила беленькую, разложила огурчики, помидоры, лук. Чеснок. Вынула соль.
Ворон Воронович, отдуваясь, присел на лавочку и начал шинковать колбасное кольцо.
— Кис-кис.
— Кушайте, кушайте, — кудахтнула Капитолина Проновна.
— Они это, — уверенно заявил Ворон Воронович, присматриваясь к котам. – Увар Амурович и кто-то еще.
Ворона каркнула.
— На, Прасковьюшка!
Капитолина Проновна покрошила хлеб.
Ворон Воронович вздохнул облегченно и глубоко. Ему стало очень хорошо в тени густой, сумрачной зелени.
Он наполнил стопарики.
— Земля пухом, — выпил, и Капитолина Проновна тоже.
— А ты кто будешь? – спросил Ворон Воронович у зеленоватого жука, присевшего на помидор.
— Дядюшка это, дядюшка, — моментально определила Капитолина Проновна.
Ворон Воронович опрокинул второй стопарик.
— Ну что ж, пора и за дело!
Он снова взялся за лопату.
— Голову повяжи, напечет. Пекло такое.
Ворон Воронович прикрылся кепочкой камуфляжной раскраски. Штык лопаты вошел целиком и сразу, земля здесь была хорошая. Не прошло и четверти часа, как Ворон Воронович зарылся по пояс. Его движения выглядели привычными, наработанными. Время от времени он прихлопывал изъятую почву лопатой. Даже мошкара прониклась к нему уважением и временно отступила. Трактор урчал. На далеком шоссе шуршало летнее движение.
Ворон Воронович неуклюже выкарабкался из ямы. Капитолина Проновна смотрела на него, не мигая, и жевала лучок.
— Ну, что Капитолина, поебемся? – деловито спросил Ворон Воронович.
Она приставила козырьком ладонь и прищурилась на солнышко.
— Давай, Воронушка. Уж полдень.
Кряхтя, Капитолина Проновна спустилась в яму. Ворон Воронович молодцом спрыгнул следом.
Всеобщее движение замерло. Возможно, что-то и двигалось – даже наверняка, но незримо, с прежними звуками: далекий рокот, шорох, зуй. Почти неслышно шелестела листва. Минут через пять звуков стало чуть больше. Капитолина Проновна вздыхала, и эти вздохи шли как бы из сердцевины земного шара. Ворон Воронович коротко вскрикивал, как направляющий на марше.
Снаружи ничего не было видно. Только слышно, как ворочались в яме.
…В скором времени оба вылезли, вконец разгоряченные, красные, мокрые, с давлением под двести.
— Не докопал. Все бока охуячила.
— Там корни.
— Ты притопнул?
— Сразу, как вытекло. Доставай.
Капитолина Проновна полезла в рюкзак. Вынула и поставила на столик основное, из-за чего и взмок Ворон Воронович: пятилитровую банку с толстым чайным грибом.
— Надо, чтобы цельный скользнул, аккуратно… не как в прошлый раз.
— В прошлом году тоньше был.
— Перестань, нормальный. Сантиметра три.
— Подержи.
Подрагивая коленями, Ворон Воронович принял банку. Коты уж давно удалились, вороны не стало. Капитолина Проновна распустила бантик, сняла бумажку. Подцепила крышку, откупорила.
— Ну, с Богом! Льем!
Чайный гриб выскользнул и шлепнулся на черное, земляное дно ямы. Настой, его питательная среда, всосался немедленно. Стало, как прежде, только еле виднелось что-то бесформенное.
— Устал? – озабоченно спросила Капитолина Проновна. – Давай вместе.
Они взялись за лопату, поочередно. Быстро засыпали, утрамбовали, вернулись за стол. Ворон Воронович налил себе третий стопарь, и Капитолина Проновна не осадила его. Сама себе тоже налила.
Пожевали лук, помидор. Немного колбасы.
— Прошлый год все иначе было, — сказал Федор Воронович. – Сыро, и гриб развалился.
— Он сросся заново небось
— Небось.
— Но нынешний шлепнулся целый.
— То-то же.
— Как думаешь, до Москвы дорастет?
— Дорастет. Уже прошлый дорос. Сколько лет его льем?
— Уж двадцать, слава Богу, — с достоинством припомнила Капитолина Проновна.
Ее облетел шмель. Примерившись, передумал и ушел в молоко.
— До Саратова, значит. Нет, дальше. До Читы!
— До Саратова дотянулся позапрошлогодний. Когда мы ездили с Леонидом Павловичем. Нет?
— Пожалуй, да. Теперь до Москвы! Да куда там. До Архангельска.
— Тебе, Воронуша, хватит.
— Не лезь, блядь. До Варшавы!
Капитолина Проновна перестала лезть и выпила, но не до дна.
— Там еще город есть… До Европы, короче!
— Даст Бог, через пару лет… До Мадрида!
— До Вашингтона!
— До Мехико!
— До Австралии, мать ее!
— До пингвинов! Пизда им!
— До Марса, Капитолина! Дай-то Бог!
(c) июль 2019