Рубрика: Медицинские хроники

Пирожок, съеденный в очередной новоиспеченной пекарне, аукнулся поэту тяжелым поражением всех органов и систем. Сутки помаявшись между жизнью и смертью, поэт вообразил, что дело обошлось малой кровью, но не тут-то было. Что-то разладилось. Желудок – наверняка, а печень и все остальное – весьма вероятно. Неделю просидев на сухарях, поэт достиг опасной степени малодушия. Он отправился разбираться в частную клинику, которая как раз и открылась напротив пекарни.

Там его встретил дружный, единодушный в оценке коллектив во главе с дюжим администратором. Поэта провели по десяти кабинетам. Везде ему плескали руками, кивали, ахали, морщили лбы и насчитывали кто двадцать, кто тридцать тысяч рублей. Нащелкало порядочно. Поэт дернулся убежать, но администратор придержал его за локоть.

— Как же так? – удивился он укоризненно. – Мы потратили на вас столько времени! Давайте, подписывайте договорчик. Вот здесь. И здесь.

…Через месяц к директору клиники пожаловал посетитель.

Директор, упитанный коротыш с колючими глазками, прятался в кресле и напряженно выглядывал из бороды. Посетитель имел внешность человека художественного, не от мира сего. Пончо, шарф, берет, желтые пальцы, зеленое лицо, пронзительный взгляд.

— Здравствуйте, — улыбнулся гость и сел. – Я к вам по неожиданному вопросу.

Директор молча кивнул и подобрался.

— Я литератор, пишу биографии. Серия «Жизнь замечательных людей». Видели эти книжки? Хочу написать о вас.

— Почему? – осторожно осведомился директор.

— Что – почему?

— Почему вам пришла в голову мысль написать обо мне?

Директор произнес это строго, но было заметно, что он уже растрогался и немного растаял.

— Но как же, — развел руками гость. – Само существование вашей клиники – уже достаточный повод. Вы современный, успешный человек, выразитель эпохи. Ведь вы француз?

— Почему – француз?

— Так ведь написано, что клиника французская.

— Ну, у меня там дом, — застенчиво ответил директор. – Во Франции. А вообще, у нас французская аппаратура, французские лекарства…

— Знаю-знаю, — быстро сказал биограф. – Все это будет отражено.

— И почем? – спросил директор, не сомневаясь более в прочем.

— Что – почем? Книга?

— Да. Сколько вы хотите за написание?

— Помилуйте, да ровным счетом ничего. Она сама окупится. Я свое дело знаю. Готовы приступить?

Директор поерзал в кресле.

— Все это довольно неожиданно… Что ж, я могу. О чем рассказать-то?

Гость расчехлил планшет, утопил кнопку.

— Начинайте, а я потом наведу порядок…

— Только без диктофона.

— О чем разговор! Я понимаю. Не беспокойтесь, я быстро печатаю и стенографию знаю…

Директор глубоко вздохнул и возвел очи горе.

— Стало быть, так. Взял я кредит… Это было очень нелегкое дело. Моя история не устроила сперва один банк, потом второй, третий. Неприятности вообще навалились… не прошла одна важная платежка, я тогда занимался другим бизнесом. Подвел партнер… помню, мы вернулись из леса…

— Стоп, — выставил ладонь биограф. – Это весьма увлекательно, но несколько преждевременно. Не будем забегать вперед. Давайте сперва о детстве.

…Прошел еще месяц, к фигуре биографа привыкли. Он примелькался, получив дозволение опрашивать сотрудников. Всем им велели освещать слияния, поглощения и конкурентную борьбу, преподнося это в выгодном свете. Сам директор разошелся и многое рассказал о внутренних клинических делах: кто кого подсидел, кого вышвырнули за пьянство, кто копает под руководство, кто посматривает на сторону и ябедничает.

Однажды биограф ворвался в его кабинет окрыленный. Уже давно без стука. Он сиял.

— От вас понадобится подпись! – воскликнул он.

— Где? Зачем? – напрягся директор.

— Передача прав на экранизацию. Я принес альбом. Можете выбирать.

— Что именно?

— Актера, который вас сыграет. Вот, ознакомьтесь.

Директор задохнулся. На сей раз его по-настоящему проняло. Дрожащими руками он принял альбом, начал листать.

— Что, и этого можно? – ткнул он трясущимся пальцем.

— Этот – известная шельма, много берет. Но ничего. Можно. Мы его уломаем. У него сейчас творческий кризис. Он уже много лет снимает всякую дрянь и сам же играет.

— Да? А мне нравится…

— Вот я ему и скажу. Так и передам: не все, мол, потеряно. Подписывайте вот здесь…

Биограф упорхнул. Директор еще долго сидел в объятиях миража. Его выдернул из грез начмед. Директор разомкнул веки и обнаружил, что тот стоит на ковре – судя по виду, уже довольно давно.

— Есть деликатный момент, — заговорил начмед. – В коллективе гуляют довольно странные слухи. Они безобидные, ничем никому не грозят, но вызывают недоумение. Это касается некоторых деталей вашего прошлого.

— Кто рассказал? – взметнулся директор. – Кому отрезать язык?

Начмед отшатнулся.

— Нет-нет, ничего такого. Мы же помалкиваем. Но возникают вопросы… скажите, это правда, что вас в детстве украли цыгане?

Директор переменился в лице.

— Какие цыгане?

— Мы так и подумали. А правда ли то, что вас переправили в Таиланд и продали в сексуальное рабство?

Директор не ответил. Он побагровел, и начмед снова ответил сам:

— Именно так и отнеслись. У сотрудников зародились сомнения. Еще одно… речь идет о нашем уборщике. Как его там… длинная фамилия, не русская. Вы в самом деле собираетесь отойти от дел и прочите его на свое место? Я понимаю, что лезу не в свое дело и он достойная личность, но все же…

Директор вскочил.

— Адрес! – проревел он. – Найдите мне этого сукина сына!

— Уже, — метнулся к нему начмед. – Он, оказывается, лечился у нас. Вот все его данные…

…Директорский джип с визгом затормозил перед домом старой постройки. Путаясь в ремне, директор отстегнулся, выскочил, побежал к двери. Он приехал один.

Ему отворила неопрятного вида женщина.

— Где он? – выпалил директор, задыхаясь.

Женщина отнеслась к его появлению равнодушно и нисколько не удивилась.

— Шляется где-то, — пропела она. – Бухает со своими дружками-уродами.

— А книга? Книга где? Он же писатель, биограф?

Хозяйка выказала зачаточный интерес и слабо улыбнулась.

— Он поэт. Детский. Иногда – бард. Может, вам это нужно? Разбросал свою чушь.

Она взяла с журнального столика пару бумажных листков и протянула директору. Тот выхватил их и всмотрелся в каракули. Прочел:

«Расскажу вам без прикрас, как одной лекарней правил редкий пидарас, экземпляр шикарный!»

Буква «л» из слова «лекарня» была переправлена. Раньше там значилась «п».

 

(c) ноябрь 2020

На пятиминутке довели до сведения приказ:

— Во исполнение всероссийской разовой акции «Память и быт»… никто не забыт… руководителям предприятий, учреждений и организаций рекомендуется… обеспечить разовые внеплановые посещения сотрудников на дому… с целью оценки общей обстановки, принятия мер… для общего понимания быта и атмосферы… выработки стратегии развития… и принятия мер.

 

***

 

— А ведь я давно хотел предложить, — признался главврач и лихо вывернул руль.

Личный шофер ему пока не полагался, клиника была маленькая. Зато джип уже укладывался в желаемые стандарты.

Начмед сидел рядом. Он с серьезным видом кивнул.

— У меня эта идея давно созрела, — не унимался главврач.

— Немного неловко будет, — заметил начмед. – Андрей Васильевич нас не ждет.

— Вот навестим его – и впредь будет ждать…

Главврачу тоже было несколько неуютно, но он прикрывал это чувство бравадой.

Джип крадучись въехал под арку.

Начмед заглянул в блокнот:

— Квартира восемь.

Оба вышли. Главврач нащелкал номер. Ждали довольно долго; наконец, домофон захрипел:

— Чего надо?

Главврач весело подмигнул начмеду. Было восемь утра.

— Это мы, Андрей Васильевич! – назвался он бодро.

Дверь замурлыкала. Начальство вошло и степенно поднялось на второй этаж.

Окулист встретил их на пороге, будучи в белье. Он часто моргал и не знал, куда девать руки и ноги.

— Здраааавствуйте, Андрей Васильевич! – проблеял главврач, проходя в прихожую.

— Здравствуйте, — сумрачно кивнул начмед.

— Прошу прощения, не ждал…

— Конечно, не ждали! А мы приехали! Ну, что ж. Как тут у вас? Давайте-давайте, посмотрим…

— Прошу сюда…

Окулист пригласил гостей в комнаты. Главврач широко улыбался, решительно не зная, что делать дальше. Начмед держался скованно.

— Вот… немного не прибрано.

— Ладно, ничего страшного! Чувствуйте себя как дома, Андрей Васильевич! Мы так… посидим, посмотрим. Как вы тут. Вообще. Ну, в целом неплохо, по-моему…

Все сели. Воцарилась тяжелая тишина.

Главврач вытянул короткие ножки, сцепил на животе руки, повертел большими пальцами.

— Мда, — квакнул он благодушно.

После этого сделалось совсем невыносимо. Хотелось что-нибудь сказать. Окулист обратился к начмеду:

— Я давно хотел спросить… как лучше писать в карточке анамнез, через один интервал или через полтора?

Начмед почувствовал себя увереннее.

— Думаю, через полтора будет лучше, — кивнул он с видом по-прежнему серьезным.

— Надо попробовать и поспрашивать, — подхватил главврач. – Насколько увеличится расход бумаги?

— Надо посчитать.

— Посчитайте.

Снова сделалось тихо.

— Может, чайку? – сообразил вдруг окулист.

Выбежал песик. Он завилял хвостом и принялся тыкать в начмеда мокрым носом.

— Какой хороший! – хором похвалили гости. – Сколько ему?

— Пять…

— Надо же, уже пять! Как летит время. А зовут как?

Окулист замялся.

— М-м? Как его звать?

— Борькой.

— Как меня, получается? – усмехнулся главврач. – Борька. Мда. Поди сюда. Вот так, вот так. Хороший. Ну, теперь иди отсюда.

Начмед начал осторожно осматриваться.

— Мебель у вас приличная,  — молвил он. – Очень даже. Кресло. У меня такого нет.

— Да! – хохотнул главврач. – Очень даже ничего, Андрей Васильевич! Приятный сюрприз.

Окулист вытер ладони о трусы.

— Так вот насчет чайку…

Начальство переглянулось.

— Да нет, спасибо, не стоит хлопот…

— Какие хлопоты…

И снова они замолчали. Главврач посмотрел на часы. Кивнул на портрет:

— Ваша дочка?

— Мама. Это в Гаграх.

— Вы очень похожи. Мои поздравления.

Окулист встал.

— Ну а водочки?

У начмеда вспыхнули глаза. Главврач выставил ладонь:

— Нет-нет, этого никак нельзя. Рабочее время.

— Ну, а мне не возбраняется? У меня выходной, — сказал окулист и сам удивился собственной смелости.

— Мы не вправе вам запретить, — развел руками главврач.

Окулист быстро подошел к шкафу, распахнул дверцу. Там, во тьме, сверкнула литровая бутылка в подарочной коробке. К ней прилагалась открытка: «С днем зрения!»

Окулист налил полстакана и опрокинул. Начмед проводил взглядом глоток.

— Ну, как? – осведомился он с искренним интересом. В нем обозначилось нечто человеческое, живое.

— Приемлемо, — сдавленным голосом ответил окулист.

Он сделал несколько шагов, с чувством выдохнул. Ему пришла в голову мысль:

— Хотите, я вам музыку поставлю? В смысле – покажу ролик? Очень смешная песня!

— Нет, спасибо…

— Да вы послушайте!

Главврач и начмед прослушали песню в вежливом напряжении.

— Есть и вторая!

— Нет, не стоит трудов…

— Ну, тогда я с вашего позволения еще накачу!

Новая доза отправилась в желудок окулиста.

— Как-то вы нам не очень, Андрей Васильевич! – осуждающе покачал головой главврач, вставая. – Как-то это не совсем хорошо!

Поднялся и начмед.

— Ерунда, — возразил окулист и внезапно осклабился. – Папироску?

Преувеличенным жестом он распахнул портсигар, тоже подарочный, украшенный гравюрой: изумленно распахнутый глаз.

— Пора нам и честь знать, — сказал главврач. – До свидания, Андрей Васильевич!

— До свидания, — эхом отозвался начмед.

— Вы нам сегодня не очень понравились! Да!

Забулькала жидкость.

— Как-то вы это не того! Ну да ладно… Хорошего дня!

Гости вышли, спустились по лестнице, вернулись в джип. Главврач повернул ключ.

— Наверно, нам придется расставаться с Андреем Васильевичем. Как вы считаете?

— Может, повременим?

— Но не завтра же. Выдержим паузу…

Джип снялся с места, и главврач вырулил на проспект.

— Ну, теперь к вам? – обратился он к начмеду.

Тот стал чернее тучи.

 

***

 

Начмед взял больничный и вернулся через неделю осунувшийся, похудевший кило на пять. Главврач не появился вообще.

Об этом шептались.

— Лица не нем нет, оно и понятно.

— Главный-то после него поехал к себе. Напоследок оставил. Там очень темная история, что-то нехорошее, не буду врать… Говорят, он уже не появится.

 

(c) август 2020

Проходя через холл, главврач приметил на диванчике дородного старца с бородкой. Тот сидел широко и неодобрительно посверкивал круглыми очками. На коленях у старца стояло нечто кубическое, что-то вроде ларца в оберточной бумаге и перехваченное шпагатом.

«Где я его видел?» — нахмурился главврач, прошел мимо и выкинул старца из головы, когда достиг широты и долготы кофейного автомата.

Минут через двадцать ему снова понадобилось вниз. Он спустился, направился в архив и обнаружил, что динозавров уже трое. Они восседали чинно и не глядели друг на друга, но что-то их, несомненно, связывало, ибо иначе так не бывает. Старцы смотрели перед собой, и у каждого на коленях покоилась такая же бандероль, даже посылка. У второго была военная выправка: маразматический взгляд и бакенбарды царского адмирала; третий выполз из страшного сна: тощий, лысый, с огромными кистями и ступнями, лошадиная физиономия и не менее лошадиные зубы, запавшие глаза, галстук-бабочка.

Этого последнего главврач узнал. То был профессор кафедры детских болезней главного городского мединститута.

Вероятно, и остальные были в чинах.

Теперь главврач немного встревожился.

«Какая нелегкая их принесла, чего понадобилось?» Три светила на богадельню, не чуявшую беды – это выглядело подозрительно. Какая-то ревизия, проверка? Не тот состав. Может быть, лекция? Но он не помнил, чтобы назначили лекцию. С тем же успехом могла быть политинформация.

Гости сидели истуканами. Вернувшись наверх, главврач небрежно спросил:

— Что за личности поселились у нас внизу?

— Это ученые, — серьезно ответила секретарша.

— И чего хотят? К кому пожаловали?

— Говорят, к кому-то из новых ординаторов. Принесли дары.

Главврач собирался сесть, но остался стоять.

— Что они принесли?

— Дары. Стетоскоп, какую-то научную книжку и коньяк.

— Это они вам сказали?

— Любе-уборщице. Она их тряпкой огуляла. Они еще сказали, что этот молодой доктор совершит в медицине такой переворот, что мы уже не понадобимся.

— Вот как? – желчно улыбнулся главврач и снял телефонную трубку. – Надежда Михайловна? Там у вас три пожилых человека сидят… немного не в себе… ах, уже ушли? Ладно… Что? Оставили коробки? Кому? Как это – не сказали?

Швырнув трубку, он какое-то время сидел. А потом распорядился готовить приказ на увольнение всех молодых ординаторов.

— Оптимизация, — осклабился главврач и сделался вылитым крокодилом.

— Кто же будет работать?

— Ничего! – прокурлыкал он. – Бориса Иваныча попросим. Галина Никитична просила полставочки. Не пропадем!

…Через две недели его зачем-то понесло в бельевую, и там он споткнулся о дары. Коробки валялись пустые. Главврач наподдал одну и пошел выяснять, почему этот хлам не убрали и где содержимое. Выяснилось, что собственно дары дошли до получателя. Стетоскоп и книжка валяются в ординаторской, а коньяк куда-то делся.

— Как же так? – захрипел главврач. – Я приказал их всех извести!

— Этого никак не удалось, — объяснили ему. – Он был на больничном.

— Значит, поправился?

— Поправился. У него какие-то странные лечебно-диагностические идеи. Он соблюдает стандарты, но говорит, что главное у человека – левая нога. И ею нужно заниматься в первую очередь.

— Понятно. Жалобы были?

— Пока не было, одни благодарности, но ждем.

— Ну, и мы подождем, — зловеще сказал главврач. – Левая нога, говорите? Ладно, — пожал он плечами. – Пусть занимается. Хуже не будет. И не такое видали!

Жизнь потекла своим чередом. Главврач время от времени вспоминал про ординатора, справлялся, выслушивал. Сперва через день, потом через три. Дальше и вовсе о нем забыл. Здравница безмятежно воняла, ничем не выделяясь из подобных себе. Прошло месяца три. Потом четыре и пять. В один прекрасный день на придворном ковре обозначился начмед.

— Больше я молчать не могу, — промяукал он, пряча глаза. – У нас творится неладное.

У главврача екнуло в груди.

— Этот молодчик что-нибудь натворил?

Уточнять, о ком идет речь, не потребовалось. Начмед не замедлил кивнуть.

— У него умер больной. А он заявляет: ничего подобного! Отправился в морг, сдернул простыню. Вставай, скомандовал. Тот и ожил! Иван Иванович чуть рядом не лег. На замену. Он всякого насмотрелся, но такое впервые.

— И что с больным?

— Да он назавтра все равно умер. Его вернули в палату, они там чего-то выпили. Но от факта не открестишься! И это не все. Происходят другие дикости. Например, в ординаторской стоит графин с водой для поливки цветов. Я принюхался: спирт! Ну, то есть водка. Прямо чудеса. Была же вода! Ничего не понятно. Потом еще пищеблок…

— А что с пищеблоком? – слабым голосом осведомился главврач.

— Там была крупная недостача, даже хлеба осталось буханок пять. Наш орел был ответственным дежурным. Расписался за порции. Ну, не глядя подмахнул, как обычно. И все, вообразите, остались сыты. Никаких претензий. Пять буханок, я вам повторяю.

— А суп?

— Ну, суп… Вы разве не знаете наш суп?

— Знаю. – Главврач побарабанил пальцами по сукну. – Что у него с левой ногой?

— У него самого все замечательно, а вот с больными не так. Нарушения в левой ноге выявляются сплошь и рядом. Все удивлены, но этот подход приобретает большую популярность. К нам уже очередь. Вы не в курсе, конечно, но вот я докладываю.

— Ко мне его, — приказал главврач.

Когда ординатора привели, главврач долго молчал и перебирал разные бумаги, как бы не видя его. Тот терпеливо переминался на ковре. Наконец, главврач поднял глаза.

— Мне сообщают странные вещи о левой ноге, — заговорил он без обиняков. – Мол, от нее все беды. А если нет левой ноги? Есть только правая?

— Ты сказал, — кротко молвил ординатор.

— Что это вам за «ты»?! – вдруг завизжал главврач, вскочил и принялся колотить по столу кулаком. – Я вам покажу тыкать! Вон отсюда! Что на вас за халат? Что это за рвань? Преступник! Преступник!

Ординатор исчез. Вошел начмед. Он широко улыбался.

— Вот и жалоба! – объявил он. – На десяти листах от руки мелким почерком с обоих сторон! Болела правая нога, но лечили левую, а когда возражал, грозили адскими муками!

Главврач радостно потер руки. Поднес их к носу, поморщился и пошел к раковине мыть. Обернувшись, осведомился:

— А что в итоге с правой ногой?

— Да тоже здоровая, — отмахнулся начмед. – Так, кривая…

— Замечательно. Готовьте приказ. По статье. С выговором. С занесением. Нет, я сам напишу…

— Да он, в сущности, неплохой парень…

— Прошу прощения? – прищурился главврач.

— Да нет, я просто справедливости ради, — стушевался начмед и попятился.

— А если нет, то пусть собирает манатки! Сию секунду. Нет, не сию. Назначьте собрание. Пусть все на него полюбуются. А сразу после – с вещами на выход!

…Через три дня, когда казнь уже начала забываться, главврач вызвал начмеда, но вошла секретарша.

— Его нет, — пролепетала она. – Он уволился.

— Как же это?

— Он вон туда перешел… — Она кивнула на окно.

Главврач метнулся из-за стола, рванул штору. Он парковался с другой стороны и редко видел эту улицу. Здание напротив щеголяло красивой вывеской: «Медицинский центр инновационных технологий “Левая Нога”». У входа уже толпился народ.

— Они еще не начали, но открыли предварительную запись. – Тон у секретарши был виноватый. – Угадайте, кто у них главный.

 

(c) июль 2020

— Итак, — произнес главврач, со вкусом опускаясь в кресло.

Гость жизнерадостно хрустнул пальцами.

— У вас, Егор Ипатьевич, замечательная клиника, — похвалил он. – Просто чудесная. И коллектив отличный, я посмотрел в фойе фотографии. Открытые, умные лица. Прямо захотелось у вас полечиться!

— Так за чем же дело стало? – дружелюбно осведомился начмед, который уселся в углу и тонко улыбнулся.

— Рад бы в рай, да грехи не пускают, — лицемерно посетовал гость. – Перехожу к делу. Наша фирма предлагает вам новейшие виртуальные шлемы для релаксации. С ощутимой скидкой, ибо это пробная партия. Я отметил, что лица ваших сотрудников не только умные и открытые, но и усталые. Сразу видно, каким тяжелым трудом они заняты. Какая на них ответственность. Мне кажется, они заслуживают права на отдых.

— Мы отдыхаем, — заметил главврач. – Администрация заботится о кадрах. Корпоративы на День медработника и Новый год, розыгрыши, шарады, веселые викторины… Дни рождения регулярно. Скромные денежные сюрпризы. Недавно самые дружные сходили в боулинг…

Гость положил ладонь на сердце:

— Кто бы сомневался! Но все это, Егор Ипатьевич, уж извините – прошедший век. Мы предлагаем виртуальную реальность, ничем не стесненную и никем не ограниченную. Шлемы обойдутся в сущие пустяки. Отработал смену – заходи в рекреацию, надевай. Музыка, шум прибоя, альпийские луга и альпийские снега. Желаете выпустить пар – на здоровье: фехтовальные поединки, авторалли, сафари, звездные войны. Да что угодно! У нас очень чуткие сенсоры. Что человек пожелает, то и возникнет. Любая картинка, любой пейзаж, любые персонажи.

Главврач повернулся к начмеду:

— Что скажете, Дмитрий Васильевич?

— Любая картинка, — скептически повторил начмед. – Без ограничений это как-то чересчур. Может, они нарисуют женскую баню.

— Вам жалко, что ли? – На лице гостя написалось сострадание. – И почему сразу баня? Мне казалось, что врачам это уже не сильно интересно.

— У нас нет гинекологии, — хмыкнул главврач.

— Вот и появится, — гадко хихикнул гость. – Извините, — спохватился он.

Главврач побарабанил толстыми пальцами по колену. Начмед сидел с видом постным, ни к чему не обязывающим и на все согласным.

— Ладно, — сказал главврач. – Почему бы и не попробовать? Мы не будем сразу покупать ваши шлемы, мы возьмем их на месяц в аренду. А вашей фирме за это будет скидочка на самое передовое лечение. Можете сами прямо сейчас оформиться…

— Это слишком щедро, повременим, — отказался гость. – Аренда у нас как-то не предусмотрена, но для уважаемых клиентов… — Он нащелкал номер и бросил: — Заноси.

 

***

 

Общее собрание объявили средь белого, рабочего дня, что само по себе уже было делом неслыханным. В клинике даже дышали по графику. Прервались приемы, процедуры – все, кроме расчетов на кассе.

Сотрудники перешептывались, делились свежими впечатлениями о виртуальной реальности. Шлемы прижились. В клинике уже четвертую неделю колыхалось благодарное и сытое удовлетворение.

— Я на море была, — чирикала кадровичка. – Как вживую! Волны, чайки… А вы, Николай Семенович?

— Да я мячик гонял, — благодушно отвечал терапевт. – У меня все незатейливо.

— А вы, Сергей Иванович? Как выпускали пар?

— Не скажу, — буркнул седой и тучный рентгенолог. – При дамах не смею. – Он вдруг гадко подмигнул и мелко захрюкал.

Вошел главврач со шлемом в руке. Он встал перед собравшимися. Начмед сидел отдельно, наискосок, с выражением крайне строгим и огорченным.

Главврач прищурился, покачивая шлемом, как будто собирался сыграть партию в боулинг и выбирал мишень.

— Чей это шлем? – осведомился он наконец.

Ему ответили тревожным молчанием.

— Чей, повторяю?

Воцарилась уже мертвая тишина.

— Дмитрий Васильевич, — обратился главврач к начмеду. – Просветите коллектив.

— Вам не сказали, потому что думали, что это подразумевается само собой, — заговорил Дмитрий Васильевич. – Сюжеты ваших игр не являются тайной для руководства. Все, что вы сочиняете, пишется и может быть выведено на экран.

— О господи, — вздохнул рентгенолог.

— И я повторяю вслед за Егором Ипатьевичем, — продолжил начмед. – Чей это шлем?

— У меня был очень тяжелый день, — сказал главврач. – Я вел исключительно трудные переговоры о снижении арендной платы. Это напрямую касается ваших заработков. Я устал и решил развеяться. Пошел в рекреацию и перепутал шлем. Просто ошибся, понимаете? Надел, включил и увидел. Может быть, хозяин все же признается?

— Это не мой, — пискнула кадровичка.

— Я знаю, Вера Сергеевна. Никто на вас и не думает. Так чей же?

Сотрудники начали переглядываться и преувеличенно пожимать плечами.

— Хорошо, — зловеще молвил главврач. – Дмитрий Васильевич! Выводите содержимое на экран.

С готовностью чуть большей, чем приличествовало, начмед наладил проектор. Он и свет погасил, хотя это не требовалось.

Сеанс начался.

Все увидели обычную квартиру: стены, пол, потолок. Диван и шкаф. Стол и стулья. Внезапно из коридора, из-за угла, вырулил Егор Ипатьевич. Он двигался на четвереньках и имел не то собачье, не то кошачье туловище. Полосатый хвост стоял трубой.

С небес опустилась длань.

— Хороший, хороший Егор Ипатьевич, — заворковал умышленно искаженный голос. – Очень хороший!

Рука принялась гладить Егора Ипатьевича и почесывать ему короткую шею. Следом вышел и начмед, представший в похожей животной версии.

— И Дмитрий Васильевич очень хороший, — курлыкнул голос. – Хороший, хороший Дмитрий Васильевич!

Главврач и начмед принялись тереться о тренировочную в лампасе ногу.

— Кто сегодня нассал? – добродушно осведомился голос. – Кто сейчас жрать не получит? Плохие, плохие Егор Ипатьевич и Дмитрий Васильевич!

Главврач внезапно сверкнул глазами и вцепился зубами в голень. Кусь!

— Ты что? – ахнул голос. – Ах ты, сука! Кто тебе разрешил делать кусь? Поджопник тебе, зараза!

Появился тапок. Егор Ипатьевич заработал звучный пинок и полетел через комнату.

— А ты что смотришь? – обратился голос к Дмитрию Васильевичу.

Экран погас.

Главврач обвел присутствующих тяжелым взглядом.

— Такие дела, — проговорил он тихо. – Я жду. Никто не признается?

Сотрудники вжались в кресла и смотрели в пол.

— Хорошо. Шлемы пронумерованы. Вы все расписывались. Мы поднимем ведомость и выясним.

— Егор Ипатьевич, это эндокринолога шлем, — пролепетала кадровичка.

— Вот как? И где эндокринолог? Не вижу его.

Начмед немного сгорбился, принимая стойку.

— Его сегодня нет. Он позвонил и сказал, что заболел. У него что-то с ногой.

 

(c) июнь 2020

В ночь с девятого на десятое Вооруженные силы созвездий Журавля и Тукана вступили в открытый контакт с руководством государства. В составе делегации был замечен представитель Объединенных Штабов США. Стало ясно, что они давно и плодотворно сотрудничали.

Ультиматум был столь же лаконичен, сколь и необычен. Терпение истощилось, и государству конец, если оно не пойдет на сознательную жертву. Тут возникла небольшая путаница в переводе, и после сдержанной перепалки пришельцы уточнили формулировку: не пойти, а выбрать кого-нибудь и принести. Жертва должна быть сознательной и выбранной произвольно. Требовалось превратить ее в мудака, сделав специальный укол. Жертве следовало пойти на этот шаг добровольно и мудаком при этом еще не быть.

— Зачем им это? – изумилось руководство.

— Разве поймешь этих пришельцев? – пожал плечами американец. – Они довольно долго разглагольствовали о вселенской гармонии и каком-то балансе.

— А если мы откажемся?

— Тогда вам крышка.

— А если согласимся?

— Тогда вас оставят в покое. Короче говоря, крутите барабан. Как там у вас принято выражаться? Выпьем на здоровье, товарищи!

Деваться было некуда, и барабан раскрутили под пристальным наблюдением сторон. Превратиться в мудака выпало сорокалетнему врачу общей практики по имени Май Брумович Солодков.

На рассвете к нему и поехали.

Май Брумович еще спал. Его разбудили. Время поджимало, и вывозить Мая Брумовича на какую-нибудь местность никто не стал. Жену заперли в кухне, а с ним самим провели самую пафосную беседу в истории компетентных органов.

— Что ж, если так надо… — выдавил бледный Май Брумович.

Происходящее фиксировалось со всех сторон, и у сторон не осталось сомнений в добровольном согласии жертвы. Пришельцы наскоро проверили, не мудак ли он все-таки, и убедились, что еще нет – единственный на всю поликлинику.

Укол ему сделали сразу.

— Подействует через сутки, — объяснил седой генерал медицинской службы. – День и ночь побудете прежним, а уж наутро, завтра…

— Завтра конец света, — безжизненным голосом подхватил Май Брумович.

— Что вы, вовсе нет, как раз наоборот! Вы спасете Отечество!

— Это рассказ был с таким названием, — вздохнул Май Брумович. – Я полагаю, на этом все?

Действительно, на этом было все. Незваные гости удалились, а мир, конец которого припомнил Май Брумович, ни о каком конце не ведал, преспокойно где-то проснулся, а где-то уснул и вообще продолжил сравнительно безмятежное существование.

Продолжили его и Май Брумович с супругой. На работу они решили в этот день не ходить: им сказали, что можно, все предупреждены. Но где-то, наверно, произошел сбой, и уж с работы Маю Брумовичу незамедлительно позвонили. Накричали и назвали мудаком, на что он ответил, что пока еще нет, но скоро. Это последнее обещание почему-то особенно задело собеседника.

Жена Мая Брумовича вообще заранее отключила свой телефон. Они решили сходить в кино. Вышли, зная, что отовсюду за ними следят.

— Давай, не будем об этом думать, — предложил Май Брумович.

— Давай, — согласилась жена, хотя ей было трудно не поднимать глаза и не коситься на дрон, зависший на уровне третьего этажа.

Фильм оказался дурацкий, под аудиторию, но они посмотрели его от души.

Потом пошли прогуляться по набережной, завернули в сад, посидели на лавочке. Нашли небольшое кафе, заказали блины и уху.

— Знаешь, а я тебя и таким любить буду, — сказала жена.

— Это ты сейчас говоришь, — ответил Май Брумович.

Они прошлись еще немного, потом разорились на такси и вернулись домой. Заняться было нечем.

— Надо бы привести в порядок дела, — неуверенно предположил Май Брумович.

— Какие? Зачем? Ты же все-таки не умрешь.

— Это как посмотреть. Но дел и правда нет. Можно заплатить за квартиру.

— Ничто не помешает тебе сделать это и завтра, и когда угодно.

Помаявшись, отважились на любовь, однако тут у Мая Брумовича случилась осечка.

— С каждым бывает, — сказали оба в унисон.

— Я тебя все равно…

— Да знаю, — улыбнулся Май Брумович и включил телевизор.

Они взяли орешки, чай, устроились на диване и посмотрели несколько передач подряд.

— Мне кажется, укол уже начинает действовать, — пожаловался под конец Май Брумович.

Жена вместо ответа поцеловала его в лоб.

Никто их не беспокоил, звонков больше не было. Дрон отлетел в сторонку, чтобы не маячить в окне. Очевидно, его страховали и следили с крыши дома напротив.

Легли рано, едва стемнело. Перед сном немного почитали.

Жена обняла Мая Брумовича со словами:

— Ты герой. Ты это знаешь?

— Еще не знаю. Может быть. Ты завтра… ну, это… если я вдруг чего…

— Тсс. – Она приложила палец к его губам. – Давай спать.

— Давай.

Но сон не шел долго, и оба лежали молча, неподвижно, прислушиваясь к тиканью часов и уличному шуму. Заснули не заметили, как.

Жена очнулась первой в семь утра. Приподнявшись на локте, она уставилась на мирно сопевшего Мая Брумовича. Наглядевшись, встала и отправилась готовить завтрак.

Май Брумович нарисовался минут через десять. Он с хрустом потянулся и сладко тявкнул, когда зевнул. Такого за ним раньше не водилось. Жена ничего не сказала, но уронила ложку.

— Женщина придет, — заметил Май Брумович и скрылся в ванной.

Выйдя оттуда, он сел за стол и в один присест умолотил много всего. Рыгнул. Взглянул на помертвевшую супругу, расплылся в улыбке и подмигнул.

— Не терпится спросить, как оно?

— Не терпится, — призналась она.

Он подмигнул еще раз.

— Все будет хорошо. Я не стал тебе вчера говорить, но мне сообщили под строжайшим секретом: они подписали дополнительный протокол. Секретный. Наши тоже не дураки. Марсиане то ли не поняли, то ли не стали возражать.

— И что там сказано?

— Мы настояли, чтобы добавили одно слово, — ответил Май Брумович и со значением поднял палец. – Оно изменит ситуацию в корне. Добровольца превращают в хитрого мудака.

                        © февраль 2020

 

— Внимание, — вздохнул Главврач. Он покачал кудлатой головой, воздел бородавчатый палец, а шею затем втянул уже окончательно, в самую свою бочкообразную клетку. Она исчезла, шея. Бородка слилась с рыжеватой грудной порослью.

— Внимание, — вздохнул он еще глубже, как будто эта мысль, это открытие сию секунду пришло ему в голову. Но это было не так. Планерка молчала. Откровение начальника звучало дважды в неделю, и всякий раз преподносилось как невидимая, но увесистая скрижаль.

— Люди хотят внимания, — укоризненно молвил Главврач. – Вот у нее ничего не болело, а хотелось внимания. И вот вам отзыв: доктор очень внимательный, но плохо нажал. Как раз где болело, там и не нажал!

— Я… — подал голос хирург.

Главный не стал его слушать.

— Мы маленькая частная клиника. К нам идут за тем, чего не находят нигде. За вниманием! Вы знаете, сколько мы тратим на рекламу, чтобы заполучить единственного клиента? Это вообще нерентабельно! И если уж он приходит, мы обязаны облизывать его, не выпускать. Я вот вообще три года не имею прибыли. Вы это осознаете?

Терапевт покосился в окно, где виднелся новенький мерин Главного.

— Приходят старушки, — продолжил Главный. – Им хочется поговорить. Спросите, что с них возьмешь? У старушек есть дети! Старушка расскажет на лавочке! Сколько раз, изо дня в день я объясняю вам эту простую истину. Разденьте, уложите, подвигайте ноги, колупните вросший ноготь! Вот история вашей тезки, Нина Гаевна. Вот она пишет: рук не вымыла, тряпочку не подстелила, не вопросы отвечала непонятно… Пахло табаком – это вообще что такое? От геморроя отмахнулась…

— Это я Нина Гаевна, — подала голос докторша средних лет, затянутая в синюю ленту вместо положенного медицинского кушака.

— Эта ваша форма одежды… Что значит – это вы?

— Не тезка. Это я приняла саму себя. Провела через кассу, осмотрела, назначила обследование и лечение. Потом меня обзвонил центр контроля качества, и я оставила отзыв.

Главврач завалился в кресле, сцепил на пузе пальцы. Его короткие ножки в миниатюрных ботиночках непроизвольно дернулись.

— Зачем?

— Для взгляда со стороны. Чтобы отследить ошибки. Я тоже не нажала, где больно, потому что уж очень больно.

Лицо у Главного сделалось фиолетовым.

— Вы издеваетесь,- проворковал он. – За это из вас вычтут.

— А собственно, почему?

— Вычтут! – гаркнул он и вытер лоб платком. – Но ничего. Сегодня вас ожидает особой сюрприз. Это будет тренажер. Мы заплатили технологам, и все вы сейчас пройдете тренинг на роботе, который требует к себе повышенного внимания. Все ваши косяки будут безжалостно фиксироваться и караться рублем.

— Вы имеете в виду психологов? – уточнил невролог. – Тех, что сулили нам супертренинг с погружением… Полную иммерсию с катарсисом на выходе.

— Их тоже, — кивнул Главный. На его лицо вернулось обычное, коварное и обманчивое благодушие. – Они работают в тандеме, поскольку это мода и тренд. Это умный робот, запрограммированный на ваши промахи. – Он снял рубку: — Введите!

Дверь распахнулась, и дюжий грузчик вкатил в маленький конференц-зал огромный ящик. Сам он деликатно отступил в сторону, распушил усы и поправил в нагрудном кармане комбинезона гаечный ключ. Ящик был железный, на колесах, с лампами и почему-то с пышной бородой. На груди, спине и в паху тоже росли мочального вида волосы.

— Вот и наш тренажер, — потер руки Главврач. – Сейчас вы, коллеги, проведете прием и осмотр. А мы послушаем и поглядим. Нина Гаевна, вам и карты в руки за инициативу. Начинаете!

Врачиха покорно взяла блокнот.

— Ваше имя, фамилия, отчество…

— Сначала представьтесь, — проскрежетал ящик.

Главный удовлетворенно сделал пометку.

— И возьмите у меня информированное согласие на ваш прием, — продолжил робот.

— О, простите, распишитесь вот здесь…

— Это что? – покосился тот.

— Бумага. О том, что вы в курсе и не возражаете…

Аппарат простер суставчатую руку и нехотя нацарапал «Я, робот».

— Итак, на что вы жалуетесь?

— На что я жалуюсь? – издевательски рассмеялся прибор. – Да не все! Гардероб не работает, полы мокрые, очередь восемь рыл…

Главврач зловеще взглянул на старшую сестру. Та побледнела.

— Мы учтем все ваши пожелания и вышлем электронный ответ, — быстро пообещал Главный. – Давайте к сути. Что вас беспокоит?

— А сесть можно?

— Конечно, присаживайтесь, — хирург схватил стул и подскочил к аппарату.

— В тюрьме сидели? – мигнул тот лампой.

— То есть как?

— Так в тюрьме выражаются, а нормальные люди предлагают садиться.

— Садитесь, — хором взмолились все.

Автомат неуклюже взгромоздился на кушетку.

— Вот история моей болезни. – Он предъявил папку толщиной в бицепс культуриста. – Между прочим, вы мне не подстелили клеенку. У меня недержание.

— Клеенку! – скомандовал Главный, и та явилась, и была подсунута под робота.

— Уважаемый, — елейный голосом пропела докторша. – Боюсь, нам не хватит времени ознакомиться со всеми вашими документами. Доложите, пожалуйста, главное.

— Главное – вши, — буркнул ящик.

— Простите?

— Вы плохо слышите? Вши. Они повсюду – в бороде, под мышками, в мудях. Я слышал о вашей клинике только хорошие возгласы… я имею в виду – громкие… и требую немедленно избавить меня от вшей.

Главврач заерзал в кресле и повернулся к дерматологу.

— Каюм Оганесович, история по вашей части…

— Он сам чесался, — немедленно заявил робот.- Пусть наденет три пары перчаток. Еще у меня болит вот тут, сзади.

— Этим сейчас же займется наш хирург. Олег Борисович, начинайте осматривать пациента. А вы, Каюм Оганесович, обработайте руки и принесите дезинфицирующий раствор.

— В кладовке на средней полке, — подсказала старшая сестра.

— А где цветы на окнах? – огляделся робот и замигал лампочками. – Где санитарные плакаты?

— Олег Борисович, умоляю вас.

Хирург уже подкрался к роботу сбоку.

— Где болит? – осторожно осведомился он.

— Вы врач, вам и виднее, — огрызнулся тренажер.

Тот осторожно ткнул его пальцем в металлическое плечо.

— Не здесь, ниже.

— Тогда здесь?

— Ниже, вам говорю! Вы невнимательно меня смотрите! Где градус обещанного внимания?

— Невролог, помогите ему, — приказал Главный.

— Пусть он встанет тогда, — пожал плечами тот. – Встаньте, пожалуйста.

Робот нехотя сполз с койки.

— Только гоняете друг к другу, — проворчал он.

— Здесь больно? Здесь? Здесь? – затараторили невролог и хирург.

— Нет, не здесь! Да, правду я слышал – где больно, там-то и не нажимают!

— Вот! – поднял палец Главврач. – О том и речь! Никого внимания. Так, побалакать о том, о сем, и вроде бы все замечательно, на уровне, а как до дела – до свидания. И вроде бы все цивильно, а пациента нам впредь не видать. Дайте я сам!

Он выпрыгнул из кресла.

— Не геморрой ли у вас?

— Геморрой был у меня, — робко напомнила Нина Гаевна.

— Дойдем и до вас. Какая разница. Больного смотрим с ног до головы!

Вошел Каюм Оганесович с бутылью ядовитой жидкости.

— Повремените, — отмахнулся Главный. Он оценивающе обошел вокруг робота, остановился сзади, примерился. – Видите эти точки на месте лопаток? И третью, на месте геморроя? Смотрите и учитесь! Двумя руками я берусь так, а коленом – сюда. И – ррраз!…

Под мощными руками панель отлетела, и прямо в объятия Главного с истошным воем свалился из ящика начальник АХЧ. Он был весь красный и раздет до белья. В тот же миг на него обрушился душ из ядовитой бутыли.

— Это что? – отскочил Главный. – Это как понимать?

— Уговор был другой, — прокричал начальник, воя от боли. – Уговор был навешать этим горе-врачам! Не лейте сюда, здесь провода!

Но уже заискрило. Начальник АХЧ забился в корчах и вытаращил глаза.

— Сэкономили на Школе Мастерства, — змеиным тоном подытожил заместитель по маркетингу. – А я ведь предупреждал. Там, в этой Школе — уж вши так вши. Там Киборги так Киборги!

Не дожидаясь ответа, он пошел писать по собственному желанию.

 

 

© февраль 2020

 

Распоряжение: в целях дальнейшего повышения качества и перевода городской поликлиники № 23 на самоокупаемость в условиях комплексной оптимизации перепрофилировать поликлинику № 23 в коммерческий контактный зоопарк.

 

Билетики, пожалуйста. Все в бахилах? Учтите, уборщица гуляет на воле. Прошу всех сюда. Вот здесь находится главный врач, но он сыт, он не выйдет. Проследуем далее…

Здесь у нас хирург. Видите, какой? Нет, руку не суйте, нельзя! Да, зоопарк контактный, но контакты случаются двусторонние. Один недавно сунул, так он вцепился.  А сколько денег взял! Он не особенно голодный, это просто порода такая. Гражданин поехал в контактный стационар…

А вот участковый терапевт, можно покататься. Да, сударыня, залезайте. Это ничего, что сто двадцать четыре кило. Суставы-то болят? Само собой, болят. Стало быть, вам это напрямую рекомендуется. Садитесь и поезжайте. Полы у нас еще ровные. Можете сделать круг и выполнить индивидуальную экскурсию по всем специалистам… да, здесь тоже терапевт. Зачем яйца? Странный вопрос. В магазин выходила, купила… Убедительная просьба никого не кормить! Видите, этот болеет? Ему подсыпали в поилку крысиного яду. Не знаю, кто – очевидно, благодарные посетители. Этот невролог тоже болеет, но ему в поилку налили коньяк… Окулист здоров, он просто хочет домой. Не дразните его. Лучше любуйтесь, как мечется!

Если кто-нибудь хочет почесать за ухом медсестер, прошу за шторку. Да, написано правильно — серпентарий. Сынка своего оставьте, там восемнадцать плюс. А вот уролога нынче нет. Да. Табличка висит – фамилия-имя-отчество, а сам он в отпуске, поехал на родину. И как вы догадались, что в джунгли? Шутки шутками, это понятно, однако вы напрасно язвите, он и правда оттуда. Подарок из братского зоопарка от главы ихней страны…

Почему запах звериный? Нет, у нас убирают, все чисто. Это от прошлой группы не выветрилось.

Здесь, обратите внимание, представлен исчезающий вид: иглорефлексотерапевт. Время нынче такое, что он линяет. Чего вам не видно, что не заметно? Он не сам по себе линяет, он отсюда линяет. В коммерцию напротив. Там тоже контактный зоопарк, но уже с клиентами. А так все то же самое – погладить за ухом, покататься…

Кого еще желаете осмотреть? Здесь бухгалтерия, скоро начнется кормление. Слышите, как визжат? А у этих спаривание. Эндокринолог – редкий, исчезающий вид. С ним медсестра процедурного кабинета. Да любуйтесь на здоровье, они не стесняются. Может быть, и потомство дадут. А что? В неволе это тоже случается. Вот, извольте: физиотерапия. Тут маленький родился. Тоже будет доктором. Ну что ты смотришь, мой хороший? Нет у меня для тебя ничего! Можно погладить. Ты наш сладкий! Да, да… ну, ступай.

Что? Слон? Нет, мальчик, у нас нет слона. Можешь спуститься посмотреть на охранника. Если доплатишь пять рублей, он еще нацепит красивую полосатую ленточку и крест за отвагу. Да не страшный он совершенно! Вы, граждане, вообще напрасно тревожитесь. Я вижу по лицам, что вам не по себе, но у нас очень прочные решетки. Вы не окажетесь внутри никоим образом – ни по электронной записи, ни через живую очередь.

 

© сентябрь 2019

 

— О вас нехорошо отзываются, — свел брови главврач. – Плохо все, с упором на бесчувственное отношение.

Хрулев позволил себе кривую улыбку.

— Она разбила телефон. Он у нее выпал, когда ложилась, и вдребезги. Понятно, настроение испортилось! Пошла писать губерния!

— Я в курсе, — кивнул главврач. – Вам следовало учесть это обстоятельство и прореагировать.

Хрулев, готовый было продолжить, запнулся и уставился на главного. Тот был высокий, весь гладкий и обтекаемый, как влажное морское млекопитающее; немного седой и вообще целиком белый, прилизанный, с удлиненным рылом, похожий на горностая. У него даже фамилия была – Горностаев.

А Хрулев смахивал на помесь пуделя с жабой: короткая шея, широкая пасть, рыжие бакенбарды.

Горностаев продолжил:

— Коммерческая клиника обязывает к сервису определенного уровня. Сервис сверх ожидаемого – исключительно важный штрих.

— Как это – сверх ожидаемого?

— Очень просто. Мы не обязаны ремонтировать телефоны, но вы могли подсказать адрес ближайшей мастерской. Это неожиданно, это сюрприз! Такое запоминается, об этом рассказывают. Вам это ничего бы не стоило, а на клинику не легло бы пятно.

— Хорошо, — квакнул Хрулев. – Я возьму это на вооружение.

— Возьмите. А пока потеряете процент.

…Прошло четыре дня, и в кабинет Горностаева постучали. Вошел приличный  господин средних лет – розовый и гладкий, как поросенок; лысый, корпулентный, в очках, в белой футболке и белых шортах. Он вежливо поздоровался, сел и вынул из кармана ложку. Горностаев озабоченно уставился на нее.

— Я вынужден обратиться к вам из-за странного… необычного поведения вашего сотрудника, — заговорил господин. – Речь идет о докторе Хрулеве.

— Со всем вниманием вас выслушаю, — кивнул Горностаев. – Какие у вас претензии?

— Претензий, собственно говоря, никаких. Я лечусь у него уже вторую неделю. Мне лучше. Все на высоте – вежливо, понятно, культурно. Однако сегодня случилось нечто неожиданное…

Господин многозначительно помахал ложкой.

— Что это такое? – тупо спросил главврач.

— Это ложка. Именная. Сувенирная. Они такие продаются, с готовыми именами. Видите, тут выгравировано имя – «Сергей». Это мое. Меня зовут Сергей Николаевич.

— Очень приятно, — машинально промямлил Горностаев.

— Мне тоже, но это странно. Ложку мне подарил доктор Хрулев.

— Доктор Хрулев подарил вам ложку?

— Да. Сувенирную ложку «Сергей».

Главврач побарабанил пальцами по столу.

— Но вы сказали, что претензий не имеете…

— Было бы некрасиво иметь, но согласитесь, что случай неординарный…

— А вы, случайно, не уронили телефон?

— Что? – вытаращился господин. – У вас и в самом деле все очень странно…

Кое-как успокоив клиента, Горностаев его выпроводил и утомленно опустился в кресло. В дверь снова стукнули. Просунулась дама, и через ее руку было переброшено банное полотенце. На нем сусальным золотом было вышито: «Лариса».

…Три следующих дня прошли без происшествий. Затем Горностаеву позвонил менеджер по развитию.

— Вы не могли бы зайти? Я просматривал материал с камер наружного наблюдения…

Материал оказался непонятным, тревожным. Запись явила Горностаеву Хрулева, который как был, в халате и тапочках, вел под руку даму в дождевике. Плескали, чавкали лужи. Оба о чем-то переговаривались, смеялись. Хрулев вынул руку и притиснул даму за талию, будучи ей по плечо. Другой рукой он высоко держал зонт, больше над собой. Они все удалялись и вот исчезли из поля зрения. Потом, минут через пять, Хрулев нарисовался снова, уже один. Рассеянно он зашлепал обратно по лужам и, судя по шевелению губ, напевал. Хрулев брел неспешно, посматривая на мокрых ворон.

Горностаев вызвал его.

— В чем дело? – осведомился он и дернул подбородком в направлении монитора. – Почему вы покинули рабочее место?

— Провожал пациентку до троллейбусной остановки, — пожал плечами Хрулев. – Поверьте, это было сверх ее ожиданий.

— Мне что, взять словарь и запретить вам все подряд, по алфавиту?

— Инициатива наказуема, — обиделся Хрулев. – Убеждаюсь в этом на собственной шкуре. Между прочим, пациентка обещала оставить благоприятный отзыв. Проверьте.

Главврач проверил – и да, отзыв действительно появился. В нем исполнялись  дифирамбы знающему и чуткому доктору Хрулеву. Шерсть на загривке у Горностаева вздыбилась.

Через день отмечали юбилей кадровички. Установили в конференц-зале столы, заказали торты, пироги. Горностаев, припомнив службу в бесплатной больнице, неуверенно разрешил всем по рюмочке. Когда сотрудники покрепче – массажисты – вознамерились кадровичку качать, в зал вошла небольшая делегация, пять человек: семейство подчеркнуто южного происхождения. Ему предшествовал Хрулев. Кадровичка, сверкая имплантами и кудрями, застыла в воздухе всей сотней кило.

— Что, почему? – сдавленно произнес Горностаев.

— С приема, — деловито улыбнулся Хрулев. – Небольшая любезность со стороны клиники. Прошу к столу, дорогие гости из солнечного… — Тут он нахмурился, не зная, какое выбрать государство. – Короче говоря, многая лета юбилярше!

— Иншалла, — кивнул седой аксакал.

— Они приходят всем семейством, сами знаете, — шепнул Горностаеву Хрулев. – С чем пироги? Им не всякое мясо разрешено…

…Ночью Горностаева разбудил телефонный звонок.

— Але, — ошалело прохрипел Горностаев.

— Это Федина, я у вас лечусь, — зашумело в ухе. – Я упала с кровати, и теперь у меня колет в боку.

— Откуда у вас этот телефон?

— Ваш доктор дал, очень внимательный. Сказал звонить в любое время, если что. Я и говорю, что колет, а муж обмочился и теперь не дышит, я не знаю, что делать…

Разговор не затянулся, и Горностаев попытался заснуть, но через десять минут позвонили опять.

— Я Федина, — сказала трубка.

Утром главврач пригласил Хрулева.

— Боюсь, нам придется расстаться. Мне очень неприятно сообщать вам о таких вещах, но я не вижу другого выхода. Все положенное вам выплатят, а дорабатывать не обязательно, уходите прямо сейчас.

Хрулев серьезно кивнул.

— Вы знаете, как я вас уважаю, — ответил он. – Не смею возражать. Уйду. Но степень моего к вам почтения выше, чем вы ожидаете. Она, если выразиться вашими словами, сверх ожидаемого. Пойдемте, я приготовил вам сюрприз.

Предчувствуя неладное и ни слова не говоря, Горностаев проследовал за Хрулевым в фойе. Там сидели в ожидании пациенты, человек шесть, все с гаджетами, каждый таращился во что-то свое. Администраторы обрабатывали еще троих.

Хрулев вывел Горностаева на середину.

— Признаюсь, что степень моего к вам почтения вообще не поддается вычислению!

С этими словами он проворно сбросил халат, выпростался из больничных штанов и оказался голым. Обнажившись, Хрулев встал на цыпочки, крепко обнял Горностаева и впился ему в губы затяжным поцелуем.

Кто-то выдохнул. У Хрулева вспушились бакенбарды, и лица Горностаева не было  видно целиком – только выпученные яростные глаза.

Сверкнули вспышки, в фойе царил приятный сверх ожидаемого полумрак.

Горностаев отцепил от себя Хрулева, отпрянул. Исказившись лицом и не в силах сдержаться, он ударил его кулаком в глаз. Но Хрулев ни капли не огорчился. Напротив, он расплылся в победной улыбке и оглянулся на гаджеты, приглашая их быть свидетелями.

 

© июль 2019

Почти по Кингу

 

Хэллоран щурился на заходящее солнце и гонял во рту сигарету. Впереди тускло поблескивал покосившийся луковичный купол, венчавший старое четырехэтажное здание. Ветхое строение пошло трещинами, стекла были давным-давно выбиты. Чудилось, будто фундамент пустил в пригорок многокилометровые корни.

Хэллоран выплюнул окурок и с остервенением раздавил его башмаком.

— Парни! – гаркнул он. – Наша задача – расчистить это Богом забытое место. В комендатуре убеждены – там затаилось неведомое древнее зло. Надерем ему задницу!

— Как вам угодно босс, а не сунусь туда, — огрызнулся Джейсон. – Уж больно жуткие слухи ползут об этом проклятом месте.

Хэллоран навел на него лучемет.

— Что я слышу? Повтори-ка, Джейсон, что ты сейчас сказал. Меня подводит слух…

Он не кривлялся. После недавней ядерной бомбардировки Хэллоран и правда неважно слышал.

— Могу и повторить: не полезу!

Хэллоран повел раструбом, и от Джейсона осталась горстка дымящегося праха.

— Еще возражения?

— Все ясно, босс, — буркнул Крамер. – Пусть будет древнее зло. Не привыкать!

— Тогда вперед, — скомандовал Хэллоран. – Мы должны расчистить здание до рассвета. Здесь будет «Макдоналдс», и бургеры уже привезли.

— А что здесь было при русских? – осведомился Пипс, самый молодой в отряде.

— Трудно сказать. Болтают, что поликлиника.

Группа медленно приближалась к зловещей постройке. С купола снялись и закружили вороны. Зарычала и бросилась наутек крыса размером с собаку.

— Что такое поликлиника, босс?

— Вроде амбулатории, Пипс. Медицинский центр для неимущих.

— А зачем тогда купол?

— Черт его знает. Видно, на здание позарилась церковь. Это у них было обычное дело. Начали перестраивать, да не успели. А может, объединили! Такое тоже сплошь и рядом случалось.

— Нам придется все выжечь, босс, — вмешался Дэвис. Он заявил об этом с уверенностью бывалого ликвидатора. — Еще говорят, что здесь многие сгинули. Уборщики, ремонтники…

— Прекратить панику! – гаркнул Хэллоран. Он приосанился. – Заходим!

Зашло и солнце. В прощальных лучах сверкнула оставшаяся храмовая позолота. Пала ночь, и каратели включили мощные фонари, став сразу похожими на озверевших шахтеров, поскольку фонари были встроены в каски. У Пипса на самой маковке сохранились маскировочные ветки с листочками. Хэллоран ударил ногой в дверь, но та лишь горестно застонала, потому что открывалась наружу. Крамер взялся за ручку и отворил. Пахнуло ужасным смрадом.

Хэллоран поднял руку и выбросил пальцы: два, три, четыре, пять. Козырек и к уху ладонь, два шлепка по плечу, повороты.

— Куда идти-то, босс? – прохрипел чернокожий Дэвис. Белки его глаз взволнованно блестели в пыльном сумраке.

— Прямо, парни! – бодро воскликнул Хэллоран, шагнул и моментально провалился. Взметнулся клуб пыли.

Поднялся визг, захлопали крылья.

— Мутанты! – взревел Крамер и повел лучеметом.

Трупы чудовищ с грохотом попадали на загаженный пол. Обвалился санитарный плакат с огромным нарисованным чесоточным клещом.

Пипс заглянул в ощетинившийся досками проем.

— Вы целы, босс? – осведомился он.

— Цел, срань господня! – донеслось снизу. – Фак энд шит! Спускайтесь, парни, ко мне. Я обнаружил нечто странное.

Стреляя по ходу дела в существ, биологическая характеристика которых не поддавалась классификации, отряд спустился уровнем ниже. Хэллоран сидел на корточках и мрачно изучал какой-то документ.

— «Удержано из зарплаты за 2038 год», — прочел он по складам.- Что это за дьявольщина?

Крамер присел на корточки.

— Босс! – позвал он сдавленным голосом. – Смотрите!

Хэллоран подался к нему и вгляделся в бумагу.

— Две тысячи второй, — произнес он упавшим голосом. – Факин шит!

Пипс стоял во весь рост и настороженно оглядывался по сторонам. Линолеум вдруг вздыбился. Хлопнула дверь с табличкой «Статистика». Что-то ужасное метнулось из темноты и с хрустом откусило. Пипс не успел закричать, и через секунду от него остались только ноги. Они лежали и автономно сгибались в коленях, закончившись на уровне верхней трети бедра.

— Босс, — прошептал Дэвис, не обращая внимания на дергающиеся ноги Пипса. – Взгляните на это.

Хэллоран озирался по сторонам в поисках новых неприятностей, но на бумагу взглянул.

— Тысяча девятьсот восьмидесятый, — прочел он. – Не может быть.

Крамер вскинул лучемет.

— Получайте, гады! – заорал он, нажал на спуск и принялся водить раструбом из стороны в сторону.

Хэллоран взял следующий документ.

— Тысяча девятьсот семьдесят первый, — сказал он хрипло.

Он придвинул к себе пачку, перевязанную бинтом. Что-то завыло, заверещало, заклекотало. Стены дрогнули. Дэвис присел и выстрелил очередью в тени, соткавшиеся под потолком. Пол вздыбился горбом и лопнул. Разверзлась страшная дыра, которая в мгновение ока поглотила Дэвиса, а заодно и Крамера – тот безрассудно рассматривал табличку «Автоклавная».

Хэллоран провалился этажом ниже.

Тьма, царившая там, была уже осязаемой. Но фонарь действовал, и он успел прочитать в очередной ведомости: «тысяча девятьсот шестьдесят второй».

Что-то ворочалось и томно дышало во тьме.

Лучемет остался уровнем ниже. Все, что осталось у Хэллорана – просвинцованный камуфляж и десантный нож. Фонарь замигал. Командир отряда схватился за рацию.

— Мэйдэй, мэйдэй, — захрипел он. – У нас чрезвычайная ситуация! Шестьдесят второй год!

— Пятьдесят четвертый, — плотоядно проворковала тьма. – О чем я, мейнготт? Сорок девятый! Нет, тридцать седьмой. Указ Совнаркома о порядке выдаче больничных листов…

Хэллоран стал отползать, отталкиваясь ладонями от цементного пола.

Сгусток надвинулся и прошептал:

— Двадцать девятый год.

Обливаясь слезами отчаяния, Хэллоран дополнительно чиркнул спичкой. Высветился бурый бурдюк – экзожелудок, который уже не помещался в теле и жил самостоятельно. Он чавкнул сформировавшимся, вторым по счету приемным отверстием. Жом приглашающе сократился. За бурдюком маячил собственно организм с бейджиком: «Главный бухгалтер».

Огромная туша на коротких ножках двинулась вперед. Качнулись химические кудри. Сыграл веселый рингтон.

— Ам, — сказал организм.

И Хэллорана не стало.

 

© июль 2019