Пирожок, съеденный в очередной новоиспеченной пекарне, аукнулся поэту тяжелым поражением всех органов и систем. Сутки помаявшись между жизнью и смертью, поэт вообразил, что дело обошлось малой кровью, но не тут-то было. Что-то разладилось. Желудок – наверняка, а печень и все остальное – весьма вероятно. Неделю просидев на сухарях, поэт достиг опасной степени малодушия. Он отправился разбираться в частную клинику, которая как раз и открылась напротив пекарни.
Там его встретил дружный, единодушный в оценке коллектив во главе с дюжим администратором. Поэта провели по десяти кабинетам. Везде ему плескали руками, кивали, ахали, морщили лбы и насчитывали кто двадцать, кто тридцать тысяч рублей. Нащелкало порядочно. Поэт дернулся убежать, но администратор придержал его за локоть.
— Как же так? – удивился он укоризненно. – Мы потратили на вас столько времени! Давайте, подписывайте договорчик. Вот здесь. И здесь.
…Через месяц к директору клиники пожаловал посетитель.
Директор, упитанный коротыш с колючими глазками, прятался в кресле и напряженно выглядывал из бороды. Посетитель имел внешность человека художественного, не от мира сего. Пончо, шарф, берет, желтые пальцы, зеленое лицо, пронзительный взгляд.
— Здравствуйте, — улыбнулся гость и сел. – Я к вам по неожиданному вопросу.
Директор молча кивнул и подобрался.
— Я литератор, пишу биографии. Серия «Жизнь замечательных людей». Видели эти книжки? Хочу написать о вас.
— Почему? – осторожно осведомился директор.
— Что – почему?
— Почему вам пришла в голову мысль написать обо мне?
Директор произнес это строго, но было заметно, что он уже растрогался и немного растаял.
— Но как же, — развел руками гость. – Само существование вашей клиники – уже достаточный повод. Вы современный, успешный человек, выразитель эпохи. Ведь вы француз?
— Почему – француз?
— Так ведь написано, что клиника французская.
— Ну, у меня там дом, — застенчиво ответил директор. – Во Франции. А вообще, у нас французская аппаратура, французские лекарства…
— Знаю-знаю, — быстро сказал биограф. – Все это будет отражено.
— И почем? – спросил директор, не сомневаясь более в прочем.
— Что – почем? Книга?
— Да. Сколько вы хотите за написание?
— Помилуйте, да ровным счетом ничего. Она сама окупится. Я свое дело знаю. Готовы приступить?
Директор поерзал в кресле.
— Все это довольно неожиданно… Что ж, я могу. О чем рассказать-то?
Гость расчехлил планшет, утопил кнопку.
— Начинайте, а я потом наведу порядок…
— Только без диктофона.
— О чем разговор! Я понимаю. Не беспокойтесь, я быстро печатаю и стенографию знаю…
Директор глубоко вздохнул и возвел очи горе.
— Стало быть, так. Взял я кредит… Это было очень нелегкое дело. Моя история не устроила сперва один банк, потом второй, третий. Неприятности вообще навалились… не прошла одна важная платежка, я тогда занимался другим бизнесом. Подвел партнер… помню, мы вернулись из леса…
— Стоп, — выставил ладонь биограф. – Это весьма увлекательно, но несколько преждевременно. Не будем забегать вперед. Давайте сперва о детстве.
…Прошел еще месяц, к фигуре биографа привыкли. Он примелькался, получив дозволение опрашивать сотрудников. Всем им велели освещать слияния, поглощения и конкурентную борьбу, преподнося это в выгодном свете. Сам директор разошелся и многое рассказал о внутренних клинических делах: кто кого подсидел, кого вышвырнули за пьянство, кто копает под руководство, кто посматривает на сторону и ябедничает.
Однажды биограф ворвался в его кабинет окрыленный. Уже давно без стука. Он сиял.
— От вас понадобится подпись! – воскликнул он.
— Где? Зачем? – напрягся директор.
— Передача прав на экранизацию. Я принес альбом. Можете выбирать.
— Что именно?
— Актера, который вас сыграет. Вот, ознакомьтесь.
Директор задохнулся. На сей раз его по-настоящему проняло. Дрожащими руками он принял альбом, начал листать.
— Что, и этого можно? – ткнул он трясущимся пальцем.
— Этот – известная шельма, много берет. Но ничего. Можно. Мы его уломаем. У него сейчас творческий кризис. Он уже много лет снимает всякую дрянь и сам же играет.
— Да? А мне нравится…
— Вот я ему и скажу. Так и передам: не все, мол, потеряно. Подписывайте вот здесь…
Биограф упорхнул. Директор еще долго сидел в объятиях миража. Его выдернул из грез начмед. Директор разомкнул веки и обнаружил, что тот стоит на ковре – судя по виду, уже довольно давно.
— Есть деликатный момент, — заговорил начмед. – В коллективе гуляют довольно странные слухи. Они безобидные, ничем никому не грозят, но вызывают недоумение. Это касается некоторых деталей вашего прошлого.
— Кто рассказал? – взметнулся директор. – Кому отрезать язык?
Начмед отшатнулся.
— Нет-нет, ничего такого. Мы же помалкиваем. Но возникают вопросы… скажите, это правда, что вас в детстве украли цыгане?
Директор переменился в лице.
— Какие цыгане?
— Мы так и подумали. А правда ли то, что вас переправили в Таиланд и продали в сексуальное рабство?
Директор не ответил. Он побагровел, и начмед снова ответил сам:
— Именно так и отнеслись. У сотрудников зародились сомнения. Еще одно… речь идет о нашем уборщике. Как его там… длинная фамилия, не русская. Вы в самом деле собираетесь отойти от дел и прочите его на свое место? Я понимаю, что лезу не в свое дело и он достойная личность, но все же…
Директор вскочил.
— Адрес! – проревел он. – Найдите мне этого сукина сына!
— Уже, — метнулся к нему начмед. – Он, оказывается, лечился у нас. Вот все его данные…
…Директорский джип с визгом затормозил перед домом старой постройки. Путаясь в ремне, директор отстегнулся, выскочил, побежал к двери. Он приехал один.
Ему отворила неопрятного вида женщина.
— Где он? – выпалил директор, задыхаясь.
Женщина отнеслась к его появлению равнодушно и нисколько не удивилась.
— Шляется где-то, — пропела она. – Бухает со своими дружками-уродами.
— А книга? Книга где? Он же писатель, биограф?
Хозяйка выказала зачаточный интерес и слабо улыбнулась.
— Он поэт. Детский. Иногда – бард. Может, вам это нужно? Разбросал свою чушь.
Она взяла с журнального столика пару бумажных листков и протянула директору. Тот выхватил их и всмотрелся в каракули. Прочел:
«Расскажу вам без прикрас, как одной лекарней правил редкий пидарас, экземпляр шикарный!»
Буква «л» из слова «лекарня» была переправлена. Раньше там значилась «п».
(c) ноябрь 2020