Рубрика: Медицинские хроники

В ночь с девятого на десятое Вооруженные силы созвездий Журавля и Тукана вступили в открытый контакт с руководством государства. В составе делегации был замечен представитель Объединенных Штабов США. Стало ясно, что они давно и плодотворно сотрудничали.

Ультиматум был столь же лаконичен, сколь и необычен. Терпение истощилось, и государству конец, если оно не пойдет на сознательную жертву. Тут возникла небольшая путаница в переводе, и после сдержанной перепалки пришельцы уточнили формулировку: не пойти, а выбрать кого-нибудь и принести. Жертва должна быть сознательной и выбранной произвольно. Требовалось превратить ее в мудака, сделав специальный укол. Жертве следовало пойти на этот шаг добровольно и мудаком при этом еще не быть.

— Зачем им это? – изумилось руководство.

— Разве поймешь этих пришельцев? – пожал плечами американец. – Они довольно долго разглагольствовали о вселенской гармонии и каком-то балансе.

— А если мы откажемся?

— Тогда вам крышка.

— А если согласимся?

— Тогда вас оставят в покое. Короче говоря, крутите барабан. Как там у вас принято выражаться? Выпьем на здоровье, товарищи!

Деваться было некуда, и барабан раскрутили под пристальным наблюдением сторон. Превратиться в мудака выпало сорокалетнему врачу общей практики по имени Май Брумович Солодков.

На рассвете к нему и поехали.

Май Брумович еще спал. Его разбудили. Время поджимало, и вывозить Мая Брумовича на какую-нибудь местность никто не стал. Жену заперли в кухне, а с ним самим провели самую пафосную беседу в истории компетентных органов.

— Что ж, если так надо… — выдавил бледный Май Брумович.

Происходящее фиксировалось со всех сторон, и у сторон не осталось сомнений в добровольном согласии жертвы. Пришельцы наскоро проверили, не мудак ли он все-таки, и убедились, что еще нет – единственный на всю поликлинику.

Укол ему сделали сразу.

— Подействует через сутки, — объяснил седой генерал медицинской службы. – День и ночь побудете прежним, а уж наутро, завтра…

— Завтра конец света, — безжизненным голосом подхватил Май Брумович.

— Что вы, вовсе нет, как раз наоборот! Вы спасете Отечество!

— Это рассказ был с таким названием, — вздохнул Май Брумович. – Я полагаю, на этом все?

Действительно, на этом было все. Незваные гости удалились, а мир, конец которого припомнил Май Брумович, ни о каком конце не ведал, преспокойно где-то проснулся, а где-то уснул и вообще продолжил сравнительно безмятежное существование.

Продолжили его и Май Брумович с супругой. На работу они решили в этот день не ходить: им сказали, что можно, все предупреждены. Но где-то, наверно, произошел сбой, и уж с работы Маю Брумовичу незамедлительно позвонили. Накричали и назвали мудаком, на что он ответил, что пока еще нет, но скоро. Это последнее обещание почему-то особенно задело собеседника.

Жена Мая Брумовича вообще заранее отключила свой телефон. Они решили сходить в кино. Вышли, зная, что отовсюду за ними следят.

— Давай, не будем об этом думать, — предложил Май Брумович.

— Давай, — согласилась жена, хотя ей было трудно не поднимать глаза и не коситься на дрон, зависший на уровне третьего этажа.

Фильм оказался дурацкий, под аудиторию, но они посмотрели его от души.

Потом пошли прогуляться по набережной, завернули в сад, посидели на лавочке. Нашли небольшое кафе, заказали блины и уху.

— Знаешь, а я тебя и таким любить буду, — сказала жена.

— Это ты сейчас говоришь, — ответил Май Брумович.

Они прошлись еще немного, потом разорились на такси и вернулись домой. Заняться было нечем.

— Надо бы привести в порядок дела, — неуверенно предположил Май Брумович.

— Какие? Зачем? Ты же все-таки не умрешь.

— Это как посмотреть. Но дел и правда нет. Можно заплатить за квартиру.

— Ничто не помешает тебе сделать это и завтра, и когда угодно.

Помаявшись, отважились на любовь, однако тут у Мая Брумовича случилась осечка.

— С каждым бывает, — сказали оба в унисон.

— Я тебя все равно…

— Да знаю, — улыбнулся Май Брумович и включил телевизор.

Они взяли орешки, чай, устроились на диване и посмотрели несколько передач подряд.

— Мне кажется, укол уже начинает действовать, — пожаловался под конец Май Брумович.

Жена вместо ответа поцеловала его в лоб.

Никто их не беспокоил, звонков больше не было. Дрон отлетел в сторонку, чтобы не маячить в окне. Очевидно, его страховали и следили с крыши дома напротив.

Легли рано, едва стемнело. Перед сном немного почитали.

Жена обняла Мая Брумовича со словами:

— Ты герой. Ты это знаешь?

— Еще не знаю. Может быть. Ты завтра… ну, это… если я вдруг чего…

— Тсс. – Она приложила палец к его губам. – Давай спать.

— Давай.

Но сон не шел долго, и оба лежали молча, неподвижно, прислушиваясь к тиканью часов и уличному шуму. Заснули не заметили, как.

Жена очнулась первой в семь утра. Приподнявшись на локте, она уставилась на мирно сопевшего Мая Брумовича. Наглядевшись, встала и отправилась готовить завтрак.

Май Брумович нарисовался минут через десять. Он с хрустом потянулся и сладко тявкнул, когда зевнул. Такого за ним раньше не водилось. Жена ничего не сказала, но уронила ложку.

— Женщина придет, — заметил Май Брумович и скрылся в ванной.

Выйдя оттуда, он сел за стол и в один присест умолотил много всего. Рыгнул. Взглянул на помертвевшую супругу, расплылся в улыбке и подмигнул.

— Не терпится спросить, как оно?

— Не терпится, — призналась она.

Он подмигнул еще раз.

— Все будет хорошо. Я не стал тебе вчера говорить, но мне сообщили под строжайшим секретом: они подписали дополнительный протокол. Секретный. Наши тоже не дураки. Марсиане то ли не поняли, то ли не стали возражать.

— И что там сказано?

— Мы настояли, чтобы добавили одно слово, — ответил Май Брумович и со значением поднял палец. – Оно изменит ситуацию в корне. Добровольца превращают в хитрого мудака.

                        © февраль 2020

 

— Внимание, — вздохнул Главврач. Он покачал кудлатой головой, воздел бородавчатый палец, а шею затем втянул уже окончательно, в самую свою бочкообразную клетку. Она исчезла, шея. Бородка слилась с рыжеватой грудной порослью.

— Внимание, — вздохнул он еще глубже, как будто эта мысль, это открытие сию секунду пришло ему в голову. Но это было не так. Планерка молчала. Откровение начальника звучало дважды в неделю, и всякий раз преподносилось как невидимая, но увесистая скрижаль.

— Люди хотят внимания, — укоризненно молвил Главврач. – Вот у нее ничего не болело, а хотелось внимания. И вот вам отзыв: доктор очень внимательный, но плохо нажал. Как раз где болело, там и не нажал!

— Я… — подал голос хирург.

Главный не стал его слушать.

— Мы маленькая частная клиника. К нам идут за тем, чего не находят нигде. За вниманием! Вы знаете, сколько мы тратим на рекламу, чтобы заполучить единственного клиента? Это вообще нерентабельно! И если уж он приходит, мы обязаны облизывать его, не выпускать. Я вот вообще три года не имею прибыли. Вы это осознаете?

Терапевт покосился в окно, где виднелся новенький мерин Главного.

— Приходят старушки, — продолжил Главный. – Им хочется поговорить. Спросите, что с них возьмешь? У старушек есть дети! Старушка расскажет на лавочке! Сколько раз, изо дня в день я объясняю вам эту простую истину. Разденьте, уложите, подвигайте ноги, колупните вросший ноготь! Вот история вашей тезки, Нина Гаевна. Вот она пишет: рук не вымыла, тряпочку не подстелила, не вопросы отвечала непонятно… Пахло табаком – это вообще что такое? От геморроя отмахнулась…

— Это я Нина Гаевна, — подала голос докторша средних лет, затянутая в синюю ленту вместо положенного медицинского кушака.

— Эта ваша форма одежды… Что значит – это вы?

— Не тезка. Это я приняла саму себя. Провела через кассу, осмотрела, назначила обследование и лечение. Потом меня обзвонил центр контроля качества, и я оставила отзыв.

Главврач завалился в кресле, сцепил на пузе пальцы. Его короткие ножки в миниатюрных ботиночках непроизвольно дернулись.

— Зачем?

— Для взгляда со стороны. Чтобы отследить ошибки. Я тоже не нажала, где больно, потому что уж очень больно.

Лицо у Главного сделалось фиолетовым.

— Вы издеваетесь,- проворковал он. – За это из вас вычтут.

— А собственно, почему?

— Вычтут! – гаркнул он и вытер лоб платком. – Но ничего. Сегодня вас ожидает особой сюрприз. Это будет тренажер. Мы заплатили технологам, и все вы сейчас пройдете тренинг на роботе, который требует к себе повышенного внимания. Все ваши косяки будут безжалостно фиксироваться и караться рублем.

— Вы имеете в виду психологов? – уточнил невролог. – Тех, что сулили нам супертренинг с погружением… Полную иммерсию с катарсисом на выходе.

— Их тоже, — кивнул Главный. На его лицо вернулось обычное, коварное и обманчивое благодушие. – Они работают в тандеме, поскольку это мода и тренд. Это умный робот, запрограммированный на ваши промахи. – Он снял рубку: — Введите!

Дверь распахнулась, и дюжий грузчик вкатил в маленький конференц-зал огромный ящик. Сам он деликатно отступил в сторону, распушил усы и поправил в нагрудном кармане комбинезона гаечный ключ. Ящик был железный, на колесах, с лампами и почему-то с пышной бородой. На груди, спине и в паху тоже росли мочального вида волосы.

— Вот и наш тренажер, — потер руки Главврач. – Сейчас вы, коллеги, проведете прием и осмотр. А мы послушаем и поглядим. Нина Гаевна, вам и карты в руки за инициативу. Начинаете!

Врачиха покорно взяла блокнот.

— Ваше имя, фамилия, отчество…

— Сначала представьтесь, — проскрежетал ящик.

Главный удовлетворенно сделал пометку.

— И возьмите у меня информированное согласие на ваш прием, — продолжил робот.

— О, простите, распишитесь вот здесь…

— Это что? – покосился тот.

— Бумага. О том, что вы в курсе и не возражаете…

Аппарат простер суставчатую руку и нехотя нацарапал «Я, робот».

— Итак, на что вы жалуетесь?

— На что я жалуюсь? – издевательски рассмеялся прибор. – Да не все! Гардероб не работает, полы мокрые, очередь восемь рыл…

Главврач зловеще взглянул на старшую сестру. Та побледнела.

— Мы учтем все ваши пожелания и вышлем электронный ответ, — быстро пообещал Главный. – Давайте к сути. Что вас беспокоит?

— А сесть можно?

— Конечно, присаживайтесь, — хирург схватил стул и подскочил к аппарату.

— В тюрьме сидели? – мигнул тот лампой.

— То есть как?

— Так в тюрьме выражаются, а нормальные люди предлагают садиться.

— Садитесь, — хором взмолились все.

Автомат неуклюже взгромоздился на кушетку.

— Вот история моей болезни. – Он предъявил папку толщиной в бицепс культуриста. – Между прочим, вы мне не подстелили клеенку. У меня недержание.

— Клеенку! – скомандовал Главный, и та явилась, и была подсунута под робота.

— Уважаемый, — елейный голосом пропела докторша. – Боюсь, нам не хватит времени ознакомиться со всеми вашими документами. Доложите, пожалуйста, главное.

— Главное – вши, — буркнул ящик.

— Простите?

— Вы плохо слышите? Вши. Они повсюду – в бороде, под мышками, в мудях. Я слышал о вашей клинике только хорошие возгласы… я имею в виду – громкие… и требую немедленно избавить меня от вшей.

Главврач заерзал в кресле и повернулся к дерматологу.

— Каюм Оганесович, история по вашей части…

— Он сам чесался, — немедленно заявил робот.- Пусть наденет три пары перчаток. Еще у меня болит вот тут, сзади.

— Этим сейчас же займется наш хирург. Олег Борисович, начинайте осматривать пациента. А вы, Каюм Оганесович, обработайте руки и принесите дезинфицирующий раствор.

— В кладовке на средней полке, — подсказала старшая сестра.

— А где цветы на окнах? – огляделся робот и замигал лампочками. – Где санитарные плакаты?

— Олег Борисович, умоляю вас.

Хирург уже подкрался к роботу сбоку.

— Где болит? – осторожно осведомился он.

— Вы врач, вам и виднее, — огрызнулся тренажер.

Тот осторожно ткнул его пальцем в металлическое плечо.

— Не здесь, ниже.

— Тогда здесь?

— Ниже, вам говорю! Вы невнимательно меня смотрите! Где градус обещанного внимания?

— Невролог, помогите ему, — приказал Главный.

— Пусть он встанет тогда, — пожал плечами тот. – Встаньте, пожалуйста.

Робот нехотя сполз с койки.

— Только гоняете друг к другу, — проворчал он.

— Здесь больно? Здесь? Здесь? – затараторили невролог и хирург.

— Нет, не здесь! Да, правду я слышал – где больно, там-то и не нажимают!

— Вот! – поднял палец Главврач. – О том и речь! Никого внимания. Так, побалакать о том, о сем, и вроде бы все замечательно, на уровне, а как до дела – до свидания. И вроде бы все цивильно, а пациента нам впредь не видать. Дайте я сам!

Он выпрыгнул из кресла.

— Не геморрой ли у вас?

— Геморрой был у меня, — робко напомнила Нина Гаевна.

— Дойдем и до вас. Какая разница. Больного смотрим с ног до головы!

Вошел Каюм Оганесович с бутылью ядовитой жидкости.

— Повремените, — отмахнулся Главный. Он оценивающе обошел вокруг робота, остановился сзади, примерился. – Видите эти точки на месте лопаток? И третью, на месте геморроя? Смотрите и учитесь! Двумя руками я берусь так, а коленом – сюда. И – ррраз!…

Под мощными руками панель отлетела, и прямо в объятия Главного с истошным воем свалился из ящика начальник АХЧ. Он был весь красный и раздет до белья. В тот же миг на него обрушился душ из ядовитой бутыли.

— Это что? – отскочил Главный. – Это как понимать?

— Уговор был другой, — прокричал начальник, воя от боли. – Уговор был навешать этим горе-врачам! Не лейте сюда, здесь провода!

Но уже заискрило. Начальник АХЧ забился в корчах и вытаращил глаза.

— Сэкономили на Школе Мастерства, — змеиным тоном подытожил заместитель по маркетингу. – А я ведь предупреждал. Там, в этой Школе — уж вши так вши. Там Киборги так Киборги!

Не дожидаясь ответа, он пошел писать по собственному желанию.

 

 

© февраль 2020

 

Распоряжение: в целях дальнейшего повышения качества и перевода городской поликлиники № 23 на самоокупаемость в условиях комплексной оптимизации перепрофилировать поликлинику № 23 в коммерческий контактный зоопарк.

 

Билетики, пожалуйста. Все в бахилах? Учтите, уборщица гуляет на воле. Прошу всех сюда. Вот здесь находится главный врач, но он сыт, он не выйдет. Проследуем далее…

Здесь у нас хирург. Видите, какой? Нет, руку не суйте, нельзя! Да, зоопарк контактный, но контакты случаются двусторонние. Один недавно сунул, так он вцепился.  А сколько денег взял! Он не особенно голодный, это просто порода такая. Гражданин поехал в контактный стационар…

А вот участковый терапевт, можно покататься. Да, сударыня, залезайте. Это ничего, что сто двадцать четыре кило. Суставы-то болят? Само собой, болят. Стало быть, вам это напрямую рекомендуется. Садитесь и поезжайте. Полы у нас еще ровные. Можете сделать круг и выполнить индивидуальную экскурсию по всем специалистам… да, здесь тоже терапевт. Зачем яйца? Странный вопрос. В магазин выходила, купила… Убедительная просьба никого не кормить! Видите, этот болеет? Ему подсыпали в поилку крысиного яду. Не знаю, кто – очевидно, благодарные посетители. Этот невролог тоже болеет, но ему в поилку налили коньяк… Окулист здоров, он просто хочет домой. Не дразните его. Лучше любуйтесь, как мечется!

Если кто-нибудь хочет почесать за ухом медсестер, прошу за шторку. Да, написано правильно — серпентарий. Сынка своего оставьте, там восемнадцать плюс. А вот уролога нынче нет. Да. Табличка висит – фамилия-имя-отчество, а сам он в отпуске, поехал на родину. И как вы догадались, что в джунгли? Шутки шутками, это понятно, однако вы напрасно язвите, он и правда оттуда. Подарок из братского зоопарка от главы ихней страны…

Почему запах звериный? Нет, у нас убирают, все чисто. Это от прошлой группы не выветрилось.

Здесь, обратите внимание, представлен исчезающий вид: иглорефлексотерапевт. Время нынче такое, что он линяет. Чего вам не видно, что не заметно? Он не сам по себе линяет, он отсюда линяет. В коммерцию напротив. Там тоже контактный зоопарк, но уже с клиентами. А так все то же самое – погладить за ухом, покататься…

Кого еще желаете осмотреть? Здесь бухгалтерия, скоро начнется кормление. Слышите, как визжат? А у этих спаривание. Эндокринолог – редкий, исчезающий вид. С ним медсестра процедурного кабинета. Да любуйтесь на здоровье, они не стесняются. Может быть, и потомство дадут. А что? В неволе это тоже случается. Вот, извольте: физиотерапия. Тут маленький родился. Тоже будет доктором. Ну что ты смотришь, мой хороший? Нет у меня для тебя ничего! Можно погладить. Ты наш сладкий! Да, да… ну, ступай.

Что? Слон? Нет, мальчик, у нас нет слона. Можешь спуститься посмотреть на охранника. Если доплатишь пять рублей, он еще нацепит красивую полосатую ленточку и крест за отвагу. Да не страшный он совершенно! Вы, граждане, вообще напрасно тревожитесь. Я вижу по лицам, что вам не по себе, но у нас очень прочные решетки. Вы не окажетесь внутри никоим образом – ни по электронной записи, ни через живую очередь.

 

© сентябрь 2019

 

— О вас нехорошо отзываются, — свел брови главврач. – Плохо все, с упором на бесчувственное отношение.

Хрулев позволил себе кривую улыбку.

— Она разбила телефон. Он у нее выпал, когда ложилась, и вдребезги. Понятно, настроение испортилось! Пошла писать губерния!

— Я в курсе, — кивнул главврач. – Вам следовало учесть это обстоятельство и прореагировать.

Хрулев, готовый было продолжить, запнулся и уставился на главного. Тот был высокий, весь гладкий и обтекаемый, как влажное морское млекопитающее; немного седой и вообще целиком белый, прилизанный, с удлиненным рылом, похожий на горностая. У него даже фамилия была – Горностаев.

А Хрулев смахивал на помесь пуделя с жабой: короткая шея, широкая пасть, рыжие бакенбарды.

Горностаев продолжил:

— Коммерческая клиника обязывает к сервису определенного уровня. Сервис сверх ожидаемого – исключительно важный штрих.

— Как это – сверх ожидаемого?

— Очень просто. Мы не обязаны ремонтировать телефоны, но вы могли подсказать адрес ближайшей мастерской. Это неожиданно, это сюрприз! Такое запоминается, об этом рассказывают. Вам это ничего бы не стоило, а на клинику не легло бы пятно.

— Хорошо, — квакнул Хрулев. – Я возьму это на вооружение.

— Возьмите. А пока потеряете процент.

…Прошло четыре дня, и в кабинет Горностаева постучали. Вошел приличный  господин средних лет – розовый и гладкий, как поросенок; лысый, корпулентный, в очках, в белой футболке и белых шортах. Он вежливо поздоровался, сел и вынул из кармана ложку. Горностаев озабоченно уставился на нее.

— Я вынужден обратиться к вам из-за странного… необычного поведения вашего сотрудника, — заговорил господин. – Речь идет о докторе Хрулеве.

— Со всем вниманием вас выслушаю, — кивнул Горностаев. – Какие у вас претензии?

— Претензий, собственно говоря, никаких. Я лечусь у него уже вторую неделю. Мне лучше. Все на высоте – вежливо, понятно, культурно. Однако сегодня случилось нечто неожиданное…

Господин многозначительно помахал ложкой.

— Что это такое? – тупо спросил главврач.

— Это ложка. Именная. Сувенирная. Они такие продаются, с готовыми именами. Видите, тут выгравировано имя – «Сергей». Это мое. Меня зовут Сергей Николаевич.

— Очень приятно, — машинально промямлил Горностаев.

— Мне тоже, но это странно. Ложку мне подарил доктор Хрулев.

— Доктор Хрулев подарил вам ложку?

— Да. Сувенирную ложку «Сергей».

Главврач побарабанил пальцами по столу.

— Но вы сказали, что претензий не имеете…

— Было бы некрасиво иметь, но согласитесь, что случай неординарный…

— А вы, случайно, не уронили телефон?

— Что? – вытаращился господин. – У вас и в самом деле все очень странно…

Кое-как успокоив клиента, Горностаев его выпроводил и утомленно опустился в кресло. В дверь снова стукнули. Просунулась дама, и через ее руку было переброшено банное полотенце. На нем сусальным золотом было вышито: «Лариса».

…Три следующих дня прошли без происшествий. Затем Горностаеву позвонил менеджер по развитию.

— Вы не могли бы зайти? Я просматривал материал с камер наружного наблюдения…

Материал оказался непонятным, тревожным. Запись явила Горностаеву Хрулева, который как был, в халате и тапочках, вел под руку даму в дождевике. Плескали, чавкали лужи. Оба о чем-то переговаривались, смеялись. Хрулев вынул руку и притиснул даму за талию, будучи ей по плечо. Другой рукой он высоко держал зонт, больше над собой. Они все удалялись и вот исчезли из поля зрения. Потом, минут через пять, Хрулев нарисовался снова, уже один. Рассеянно он зашлепал обратно по лужам и, судя по шевелению губ, напевал. Хрулев брел неспешно, посматривая на мокрых ворон.

Горностаев вызвал его.

— В чем дело? – осведомился он и дернул подбородком в направлении монитора. – Почему вы покинули рабочее место?

— Провожал пациентку до троллейбусной остановки, — пожал плечами Хрулев. – Поверьте, это было сверх ее ожиданий.

— Мне что, взять словарь и запретить вам все подряд, по алфавиту?

— Инициатива наказуема, — обиделся Хрулев. – Убеждаюсь в этом на собственной шкуре. Между прочим, пациентка обещала оставить благоприятный отзыв. Проверьте.

Главврач проверил – и да, отзыв действительно появился. В нем исполнялись  дифирамбы знающему и чуткому доктору Хрулеву. Шерсть на загривке у Горностаева вздыбилась.

Через день отмечали юбилей кадровички. Установили в конференц-зале столы, заказали торты, пироги. Горностаев, припомнив службу в бесплатной больнице, неуверенно разрешил всем по рюмочке. Когда сотрудники покрепче – массажисты – вознамерились кадровичку качать, в зал вошла небольшая делегация, пять человек: семейство подчеркнуто южного происхождения. Ему предшествовал Хрулев. Кадровичка, сверкая имплантами и кудрями, застыла в воздухе всей сотней кило.

— Что, почему? – сдавленно произнес Горностаев.

— С приема, — деловито улыбнулся Хрулев. – Небольшая любезность со стороны клиники. Прошу к столу, дорогие гости из солнечного… — Тут он нахмурился, не зная, какое выбрать государство. – Короче говоря, многая лета юбилярше!

— Иншалла, — кивнул седой аксакал.

— Они приходят всем семейством, сами знаете, — шепнул Горностаеву Хрулев. – С чем пироги? Им не всякое мясо разрешено…

…Ночью Горностаева разбудил телефонный звонок.

— Але, — ошалело прохрипел Горностаев.

— Это Федина, я у вас лечусь, — зашумело в ухе. – Я упала с кровати, и теперь у меня колет в боку.

— Откуда у вас этот телефон?

— Ваш доктор дал, очень внимательный. Сказал звонить в любое время, если что. Я и говорю, что колет, а муж обмочился и теперь не дышит, я не знаю, что делать…

Разговор не затянулся, и Горностаев попытался заснуть, но через десять минут позвонили опять.

— Я Федина, — сказала трубка.

Утром главврач пригласил Хрулева.

— Боюсь, нам придется расстаться. Мне очень неприятно сообщать вам о таких вещах, но я не вижу другого выхода. Все положенное вам выплатят, а дорабатывать не обязательно, уходите прямо сейчас.

Хрулев серьезно кивнул.

— Вы знаете, как я вас уважаю, — ответил он. – Не смею возражать. Уйду. Но степень моего к вам почтения выше, чем вы ожидаете. Она, если выразиться вашими словами, сверх ожидаемого. Пойдемте, я приготовил вам сюрприз.

Предчувствуя неладное и ни слова не говоря, Горностаев проследовал за Хрулевым в фойе. Там сидели в ожидании пациенты, человек шесть, все с гаджетами, каждый таращился во что-то свое. Администраторы обрабатывали еще троих.

Хрулев вывел Горностаева на середину.

— Признаюсь, что степень моего к вам почтения вообще не поддается вычислению!

С этими словами он проворно сбросил халат, выпростался из больничных штанов и оказался голым. Обнажившись, Хрулев встал на цыпочки, крепко обнял Горностаева и впился ему в губы затяжным поцелуем.

Кто-то выдохнул. У Хрулева вспушились бакенбарды, и лица Горностаева не было  видно целиком – только выпученные яростные глаза.

Сверкнули вспышки, в фойе царил приятный сверх ожидаемого полумрак.

Горностаев отцепил от себя Хрулева, отпрянул. Исказившись лицом и не в силах сдержаться, он ударил его кулаком в глаз. Но Хрулев ни капли не огорчился. Напротив, он расплылся в победной улыбке и оглянулся на гаджеты, приглашая их быть свидетелями.

 

© июль 2019

Почти по Кингу

 

Хэллоран щурился на заходящее солнце и гонял во рту сигарету. Впереди тускло поблескивал покосившийся луковичный купол, венчавший старое четырехэтажное здание. Ветхое строение пошло трещинами, стекла были давным-давно выбиты. Чудилось, будто фундамент пустил в пригорок многокилометровые корни.

Хэллоран выплюнул окурок и с остервенением раздавил его башмаком.

— Парни! – гаркнул он. – Наша задача – расчистить это Богом забытое место. В комендатуре убеждены – там затаилось неведомое древнее зло. Надерем ему задницу!

— Как вам угодно босс, а не сунусь туда, — огрызнулся Джейсон. – Уж больно жуткие слухи ползут об этом проклятом месте.

Хэллоран навел на него лучемет.

— Что я слышу? Повтори-ка, Джейсон, что ты сейчас сказал. Меня подводит слух…

Он не кривлялся. После недавней ядерной бомбардировки Хэллоран и правда неважно слышал.

— Могу и повторить: не полезу!

Хэллоран повел раструбом, и от Джейсона осталась горстка дымящегося праха.

— Еще возражения?

— Все ясно, босс, — буркнул Крамер. – Пусть будет древнее зло. Не привыкать!

— Тогда вперед, — скомандовал Хэллоран. – Мы должны расчистить здание до рассвета. Здесь будет «Макдоналдс», и бургеры уже привезли.

— А что здесь было при русских? – осведомился Пипс, самый молодой в отряде.

— Трудно сказать. Болтают, что поликлиника.

Группа медленно приближалась к зловещей постройке. С купола снялись и закружили вороны. Зарычала и бросилась наутек крыса размером с собаку.

— Что такое поликлиника, босс?

— Вроде амбулатории, Пипс. Медицинский центр для неимущих.

— А зачем тогда купол?

— Черт его знает. Видно, на здание позарилась церковь. Это у них было обычное дело. Начали перестраивать, да не успели. А может, объединили! Такое тоже сплошь и рядом случалось.

— Нам придется все выжечь, босс, — вмешался Дэвис. Он заявил об этом с уверенностью бывалого ликвидатора. — Еще говорят, что здесь многие сгинули. Уборщики, ремонтники…

— Прекратить панику! – гаркнул Хэллоран. Он приосанился. – Заходим!

Зашло и солнце. В прощальных лучах сверкнула оставшаяся храмовая позолота. Пала ночь, и каратели включили мощные фонари, став сразу похожими на озверевших шахтеров, поскольку фонари были встроены в каски. У Пипса на самой маковке сохранились маскировочные ветки с листочками. Хэллоран ударил ногой в дверь, но та лишь горестно застонала, потому что открывалась наружу. Крамер взялся за ручку и отворил. Пахнуло ужасным смрадом.

Хэллоран поднял руку и выбросил пальцы: два, три, четыре, пять. Козырек и к уху ладонь, два шлепка по плечу, повороты.

— Куда идти-то, босс? – прохрипел чернокожий Дэвис. Белки его глаз взволнованно блестели в пыльном сумраке.

— Прямо, парни! – бодро воскликнул Хэллоран, шагнул и моментально провалился. Взметнулся клуб пыли.

Поднялся визг, захлопали крылья.

— Мутанты! – взревел Крамер и повел лучеметом.

Трупы чудовищ с грохотом попадали на загаженный пол. Обвалился санитарный плакат с огромным нарисованным чесоточным клещом.

Пипс заглянул в ощетинившийся досками проем.

— Вы целы, босс? – осведомился он.

— Цел, срань господня! – донеслось снизу. – Фак энд шит! Спускайтесь, парни, ко мне. Я обнаружил нечто странное.

Стреляя по ходу дела в существ, биологическая характеристика которых не поддавалась классификации, отряд спустился уровнем ниже. Хэллоран сидел на корточках и мрачно изучал какой-то документ.

— «Удержано из зарплаты за 2038 год», — прочел он по складам.- Что это за дьявольщина?

Крамер присел на корточки.

— Босс! – позвал он сдавленным голосом. – Смотрите!

Хэллоран подался к нему и вгляделся в бумагу.

— Две тысячи второй, — произнес он упавшим голосом. – Факин шит!

Пипс стоял во весь рост и настороженно оглядывался по сторонам. Линолеум вдруг вздыбился. Хлопнула дверь с табличкой «Статистика». Что-то ужасное метнулось из темноты и с хрустом откусило. Пипс не успел закричать, и через секунду от него остались только ноги. Они лежали и автономно сгибались в коленях, закончившись на уровне верхней трети бедра.

— Босс, — прошептал Дэвис, не обращая внимания на дергающиеся ноги Пипса. – Взгляните на это.

Хэллоран озирался по сторонам в поисках новых неприятностей, но на бумагу взглянул.

— Тысяча девятьсот восьмидесятый, — прочел он. – Не может быть.

Крамер вскинул лучемет.

— Получайте, гады! – заорал он, нажал на спуск и принялся водить раструбом из стороны в сторону.

Хэллоран взял следующий документ.

— Тысяча девятьсот семьдесят первый, — сказал он хрипло.

Он придвинул к себе пачку, перевязанную бинтом. Что-то завыло, заверещало, заклекотало. Стены дрогнули. Дэвис присел и выстрелил очередью в тени, соткавшиеся под потолком. Пол вздыбился горбом и лопнул. Разверзлась страшная дыра, которая в мгновение ока поглотила Дэвиса, а заодно и Крамера – тот безрассудно рассматривал табличку «Автоклавная».

Хэллоран провалился этажом ниже.

Тьма, царившая там, была уже осязаемой. Но фонарь действовал, и он успел прочитать в очередной ведомости: «тысяча девятьсот шестьдесят второй».

Что-то ворочалось и томно дышало во тьме.

Лучемет остался уровнем ниже. Все, что осталось у Хэллорана – просвинцованный камуфляж и десантный нож. Фонарь замигал. Командир отряда схватился за рацию.

— Мэйдэй, мэйдэй, — захрипел он. – У нас чрезвычайная ситуация! Шестьдесят второй год!

— Пятьдесят четвертый, — плотоядно проворковала тьма. – О чем я, мейнготт? Сорок девятый! Нет, тридцать седьмой. Указ Совнаркома о порядке выдаче больничных листов…

Хэллоран стал отползать, отталкиваясь ладонями от цементного пола.

Сгусток надвинулся и прошептал:

— Двадцать девятый год.

Обливаясь слезами отчаяния, Хэллоран дополнительно чиркнул спичкой. Высветился бурый бурдюк – экзожелудок, который уже не помещался в теле и жил самостоятельно. Он чавкнул сформировавшимся, вторым по счету приемным отверстием. Жом приглашающе сократился. За бурдюком маячил собственно организм с бейджиком: «Главный бухгалтер».

Огромная туша на коротких ножках двинулась вперед. Качнулись химические кудри. Сыграл веселый рингтон.

— Ам, — сказал организм.

И Хэллорана не стало.

 

© июль 2019

 

День Открытых Дверей стал событием муниципального значения. Двери клиники всегда были гостеприимно открыты, но в этот день распахнулись шире. Зал для лечебной физкультуры едва вместил всех желающих. Пришли придирчивые, разборчивые жители окрестных многоэтажек, знатоки и ценители чуткого обслуживания. Кое-кто, привлеченный слухом, прибыл даже из области.

В зале стоял тихий гул. Пришедшие обсуждали пенсии, скидки, надбавки и медицину. На подиуме стояли стулья с бубнами. Бубны были не новые, они внушали почтение следами многолетнего пользования. Кое-где облупилась краска, отдельные бубенцы чуть тронула беспощадная ржавчина. Настуканная кожа потемнела. Трепетно становилось при мысли, что колотили по ней те самые люди, чьи портреты висели в фойе: недосягаемые в жизни обыденной, но здесь — до содрогания близкие доктора.

Менеджер змейкой скользнул меж стульев.

— Добрый день, дорогие гости! Прежде, чем мы начнем, прошу поднять руки тех, кто записался по скидке на полную программу.

Поднялось много рук. Те, кто не поднял, сразу же неуловимо обособились, утратили корпулентность.

Менеджер прищурился, считая.

— Очень хорошо. Теперь позвольте мне начать общую часть! Поприветствуем наших дорогих врачей!

Сбоку отворилась дверца. По незнанию можно было подумать, что там кладовка. Но нет: открылся длинный коридор, из которого потянулись важные, сияющие медики. Все они взяли бубны, все расселись перед публикой полукругом.

Менеджер рассмеялся от искренней радости. Он распространил лучи.

— С кого начнем, друзья? Давайте с Петра Сергеича. У него замечательно получается разогрев! Скидочка на Петра Сергеича у нас всю неделю восемь процентов.

Петр Сергеич, румяный мужчина с острой бородкой, отвесил короткий поклон. Он поднялся, чуть присел и коротко ударил в бубен. Тут же и позвенел. И вдруг пошел вприсядку, далеко выбрасывая длинные ноги. Бубен дребезжал над головой. Зал принялся аплодировать – сперва неуверенно, а дальше уже дружно, ритмично. Выступление Петра Сергеича продлилось всего ничего, будучи, как и было объявлено, затравкой.

— Петр Сергеич с понедельника уходит в отпуск, — сообщил менеджер. – Записаться к нему на прием можно только через месяц.

Петр Сергеич приблизился и что-то шепнул ему на ухо.

— Ах, извините! – менеджер всплеснул руками. – Он уходит в отпуск прямо сейчас!

Петра Сергеича как ветром сдуло.

— Следующей попросим выступить Ульяну Борисовну, — продолжил тот. – Жители района хорошо ее знают. Очень, очень много благодарностей. Она сама жена и мать. Доктор высшей категории, кандидат наук – поприветствуем Ульяну Борисовну.

Ульяна Борисовна – немолодая женщина с лошадиным лицом и розой в прическе – взяла сразу два бубна. Они соударились. По залу растекся громовой раскат. В паузе Ульяна Борисовна задышала по нарастающей. Ее дыхание быстро утяжелилось и сделалось шумным, зловещим, сулящим многие неприятности. Бубны дрогнули вновь. Нарос и звон. Ульяна Борисовна выпучила глаза. Очевидно, этот музыкальный фрагмент соответствовал постановке диагноза. Дальше началось лечение. Бубны запели вразнобой, что было поначалу невыносимо, но пару минут спустя наступила гармония, которая завершилась победным грохотом. Ульяна Борисовна коротко звякнула напоследок, намекая на неизбежность повторного курса, потому что болезнь ей попалась тяжелая и хроническая. Зоркий менеджер подметил, как в зале переглянулись и согласно кивнули – запишутся.

— Тихон Иванович, — пригласил менеджер. – Вы следующий. Обнадежьте наших гостей. Явите им все могущество современной медицины.

Толстый, наголо бритый Тихон Иванович ограничился одним бубном. Он сунул его под халат и затолкал за ремень. Затем приступил к движению. Плавность его поворотов и приседаний оказалась полной неожиданностью. Сюрпризом была и скорость. Тихон Иванович выделывал на подиуме нечто неописуемое для человека своей комплекции. Бубен сотрясался вместе с телесами, выдавая порой вполне осмысленные композиции, и некоторые даже распознавали в них отрывки из произведений великих мастеров. Под конец Тихон Иванович исполнил фуэте, и обезумевший бубен бесповоротно покорил публику.

Остальные врачи выступили еще лучше. Гости размякли. Сидя в сладостном предвкушении терапии, они поглаживали больные суставы. Болезни в оторопи съежились, готовые позорно отступить.

— Дорогие гости, наша общая программа подошла к концу. Всех, кто не записался по скидке на полную, я убедительно и с сожалением прошу покинуть зал. Пока же вы его покидаете, я заранее приглашу на сцену нашего главного врача. Об этом человеке пишут, что он творит поистине чудеса…

Дверца вновь распахнулась, и в проем протиснулся седовласый господин, похожий на кучерявого льва. Ему предшествовал огромный, повешенный на живот барабан с парой железных тарелок и бубенцами по окружности. В руке главный врач сжимал внушительную колотушку, обмотанную тряпьем. Тем временем гости, поскупившиеся на полную программу, униженно плелись к выходу. Они с голодной тоской оглядывались на подиум. Вскоре они все вышли, и двери за ними закрылись. Изгои расслышали слова менеджера, которого тоже распирало от гордого предвкушения:

— Настоящий Бубновый Туз!

Ушедших обступили администраторы помельче.

— Не торопитесь, дорогие гости! К кому вы предпочитаете записаться? К Ульяне Борисовне? А может быть, к Тихону Иванычу?

За дверью между тем разгорелся настоящий праздник. Ритмично заухал барабан. Для тех, кто ушел, все это оказалось недоступным. Разговоры о пенсиях и пособиях возобновились с утроенной силой.

Но записались все, завистливо поглядывая на дверь под рокот барабана. Пусть не главному врачу – хотя бы к Ульяне Борисовне. Нашлись даже такие, кто согласился дождаться Петра Сергеича.

 

(c) июнь 2019

Картина первая

 

— Здравствуйте! – Скороговоркой: — Сегодня по случаю полнолуния в нашей клинике акция, все желающие могут за небольшую наценочку попить из доктора крови…

— А большая наценочка?

— Маленькая, всего десять процентов и можно в рассрочку, плюс если у вас есть наша накопительная карта…

— Мне бы только попить, мне на прием не нужно…

— Но как же без приема? Доктор должен решить, сколько крови вам пить.

— Я сама знаю, сколько…

— Ну, дело ваше! Желаете записаться к кому-то конкретно?

— Дайте полистать книгу отзывов. Так… «Очень хорошая кровь у доктора… Придем всей семьей… Плотность в самый раз… Щадящий напор…» Я вот к этому пойду.

— Удачный выбор. Баран Бараныч работает на износ. Очень внимательный. Сейчас у него как раз окошечко – пойдете?

— Пойду, конечно, раз уж пришла!

— Возьмите наклеечку. Когда наберете десять, можно будет бесплатно, профилактически.

— А можно две?

— Нет, извините, две только с приемом и комплексным лечением.

— Так никакой пенсии не хватит. Придется напрягать деток.

— У вас разве пенсия?

— Пока еще нет, но ведь когда-нибудь будет.

— Вот и нужно комплексное лечение, чтобы на пенсии не болеть!

— Как же мне не болеть, если не попью крови? Замкнутый круг!

— Да, соболезную. Что ж, проходите в девятый кабинет. Доктор уже волнуется, ждет.

 

Картина вторая

 

— Здравствуйте, здравствуйте. Присаживайтесь. Вы попить?

— Да, только у меня еще вопросик. Мне поставили диагноз болезнь сустава…

— Извините, не смогу вам ответить. Это уже прием, а у вас врачебная манипуляция.

— Ах, какая досада… Мне же только спросить, вот у меня с собой карточка из поликлиники…

— К сожалению, не могу. Одно посоветую: вам не следует таскать такие тяжести. Итак, откуда желаете напитаться?

— Из головы.

— Вы уже начали… Извините, это я так. Рассуждаю вслух. Прошу! Берите вот этот шланг, вставляйте наконечник.

— А куда?

— Сейчас я сниму колпак. Видите дырку? Аккуратно ввинчивайте по резьбе. Вот так, правильно. Теперь возьмите в рот мундштук. Удобно?

— Ммм, ммм.

— Приятного аппетита.

…

…

— По-моему, вам достаточно.

— Ммм!!…

— Я говорю серьезно, нельзя так много.

— Мм!..

— Лично я не возражаю, чтобы вообще до дна, однако ваша комплекция плюс анамнез требуют известных ограничений. Должно быть разумное чувство меры.

— Ммммм….

— Давайте сюда мундштук. Было очень приятно оказать вам неотложную помощь, но наше с вами время, к сожалению, вышло.

 

Картина третья

 

— Присаживайтесь, Баран Бараныч. У меня к вам очень неприятный разговор.

— Слушаю вас, Жуй Жуевич. Что случилось?

— Пациентка написала на вас жалобу. В книгу отзывов. Как вышла, так сразу и написала.

— Да за что же, помилуйте? У меня после нее гемоглобин пятьдесят…

— Ничего. С вашей зарплатой он должен быть пятьсот пятьдесят. Баран Бараныч, жалоба в книге отзывов – это очень плохо. Книгу читают все.

— Я обязательно позвоню ей и выясню…

— Можете не звонить, она лопнула на автобусной остановке. Но это бог с ней, это уже за порогом клиники. А запись – документ. Пятно.

— Что же она такое написала, чем я не угодил?

— Вот она жалуется: «Я не увидела в глазах доктора сочувствия и заботы, он дал мне пососать без удовольствия. Очень обидно наталкиваться на такое равнодушие». Баран Бараныч, все это чрезвычайно серьезно.

— Жуй Жуевич…

— Баран Бараныч, выньте пробку. Сядьте ближе, у меня короткий шланг…

 

(c) март 2019

Полуправда

 

— Ну-с, ничего страшного!

Доброжелательно улыбнувшись, доктор удобно откинулся в кресле-вертушке и сцепил пальцы на выпуклом животе. Большими начал вращать.

— Вам кто-нибудь объяснял, что с вами происходит?

Пациент, высокий и бледный молодой человек, встревоженно помотал головой.

— Смотрите.

Доктор снял со стола действующую модель позвоночника. Фрагмент. Это была чудо-игрушка – простая, красочная, понятная и убедительная. В часы, свободные от больницы, доктор подрабатывал в частной клинике, где полагалось все объяснять и такие игрушки были нарочно заведены.

— Вот позвонок. Вот диск. Позвонок-диск, позвонок-диск. Эти диски упругие, но с возрастом постепенно стареют, ветшают, могут выпячиваться. У них в середине есть ядрышко, которое может порвать заднюю связку, и тогда – смотрите сюда – оно вылезает и поджимает корешок. Вот оно…

— Погодите, погодите…

— Высота этих дисков снижается, окружающие сосуды неизбежно реагируют на такое неприятное положение…

— Остановитесь, пожалуйста!

Доктор умолк и уставился на пациента. Молодой человек позеленел. Доктор взял его за руку и обнаружил, что тот облился холодным потом.

— Можно, я прилягу?

— Конечно, прилягте. Что случилось?

Доктор тоже начал паниковать. Он уложил молодого человека на кушетку и сел рядом с видом уже искренне озабоченным. С пациентом творилось неладное: он сбросил давление и даже чуть закатил глаза.

— Дело в том, что я не выношу слушать про все это… про организм вообще Как там внутри устроено. Мне сразу плохо. Ни слушать не могу, ни читать, не смотреть.

— Впервые сталкиваюсь с таким, — признался доктор. – Может, горячего чайку?

— Нет-нет, я просто полежу.

— Даже читать не можете? Но как же художественная литература, кино? Вы себя столького лишаете!

— Не надо, доктор, прошу. Сейчас опять станет плохо.

— Я, уважаемый, направлю вас к специалисту. Без этого не обойтись. С этим надо что-то делать. Целый пласт прекрасного проходит мимо вас.

Через десять минут пациент вышел, а еще через десять написал жалобу.

Хозяин клиники завел доктора в свой кабинет и устроил ему такое, что тот, когда вернулся к себе, тоже прилег. Потом пришел в чувство, перекусил, запер дверь, сдал ключ и побрел в государственную больницу. Там-то и состоялось воссоединение с ябедой, потому что незадолго до этого молодого человека сбил мотоцикл.

Доктор заметил его лежащим на каталке, притормозил, всмотрелся. Убедившись, подошел к дежурной сестре приемного покоя. Та, похожая на страшное сказочное существо, маячила за пуленепробиваемым стеклом.

— Положите его в отдельную палату, — ласково попросил доктор. – Под мою ответственность. Запишите, как говорится, на меня.

Он выждал сутки. Потом надел свежий, хрустящий халат и даже колпак. Захватил с собой маленький, давно без дела лежавший плеер и пару дисков. В палату доктор вошел крадучись, всем своим видом обозначая сюрприз. Молодой человек лежал загипсованный и перебинтованный, со спицей в ноге и гирькой.

— Тсс! – Доктор приложил к губам палец. – Лежите тихо, шуметь не в ваших интересах.

Кляузник и так молчал, с ужасом глядя на доктора.

Тот поддернул больничные брюки, сел.

— Вижу, вы не дошли до специалиста, — начал доктор. – Между тем ваш необычный недуг требует срочной коррекции. У меня есть некоторые представления о том, как это делается. Полагаю, вам ничего не известно о методе аппроксимации. «Аппроксимация» это по-научному «приближение». Ею лечат фобии. Допустим, больной смертельно боится пауков. Отлично! Берем паука, сажаем в банку и заставляем больного смотреть. Потом пусть паук поползает по столу. Потом велим больному погладить этого паука. Дальше пусть возьмет его и посадит себе на плечо. Потом поцелует. Потом съест…

Рассказывая все это, доктор настраивал плеер, устанавливал диск.

— Простите меня, — прошептал пациент.

— За что? – удивился доктор. – Мы не сердимся на больных на голову. Здесь у меня учебное кино про строение позвоночника. А на втором диске – художественный фильм про злодея с бензопилой. К исходу дня вы станете другим человеком!

— Помогите! – крикнул молодой человек, но доктор проворно зажал ему рот.

— Молчите, это еще не сейчас. Все делается постепенно. Я же сказал, что даже паука не сразу сажают на плечо. Сначала я вам просто расскажу.

Он встал выглянул в коридор, плотнее затворил дверь и снова сел, теперь в изголовье.

— Итак, небольшая лекция о крови, мясе и костях. Внутренние органы плавно начинаются от наружных. Вот, например, пищеварительный тракт. Он берет начало во рту. Ну, знаете: зубы, язык, мягкое и твердое небо, глотка… да вот!

Доктор склонился над ябедой и разинул рот.

— Ааааа!

— Ааааа!.. – подхватил пациент.

Доктор плавно отшатнулся и погладил себя по животу.

— Глотка переходит в пищевод со всеми венами, артериями и нервами. Пищеводные кровотечения весьма опасны для жизни. Ниже находятся желудок и кишечник в окружении других внутренних органов.

— Хватит! – захрипел пациент, выпучивая глаза. – Мне плохо, спасите!

На мониторе заплясала зеленая кривая. Запрыгали цифры: пульс. Доктор не разбирался в самолетах, но решил, что нечто подобное наблюдается при наборе высоты.

— На этих органах стоит остановиться отдельно. Есть печень, селезенка, почки… мы о каком беседуем организме, о женском или мужском? Давайте, о женском. Женщины – всегда приятная тема для неторопливых бесед. У них есть придатки и матка, в которой находится икра…. Что же вы замолчали? Вам не интересно?

Взгляд пациента вдруг стал осмысленным.

— Икра?

— Ну да, — нахмурился доктор. Ему не понравился этот внезапный вопрос.

Пульс начал урежаться, кривая – успокаиваться.

— Икра?! У женщин?

— Да, икра, а что вам не нравится?

— У женщин, по-вашему, есть икра?

Доктор смешался. Отрывочные сведения из курса анатомии замельтешили в голове. Он потерял лицо, сдвинул брови.

— А что, что вам не так? Икра – ну и что?

— Икра?! Вы считаете, что у них внутри икра?

— Да, икра! – вспылил доктор. – Вы не согласны? – Лихорадочно вспоминая и соображая, он ударился в панику.

— Икра!! – захохотал пациент.

Все его страхи как рукой сняло. Он стал раздуваться.

Доктор встал, у него задрожали ноги.

— Икра, икра, у женщин внутри икра! – гремел ябеда, разрастаясь.

Доктор попятился и вжался в стену. Пациент увеличивался, как надуваемый шар. Спица выскочила и звякнула о пол. Треснул и осыпался гипс. Лопнули бинты, покатилась гирька. Монитор погас первым, свет – вторым. Молодой человек стремительно заполнял собою пространство.

— Я тебе покажу аппроксимацию! – проревел он победоносно.

Доктору сделалось нечем дышать.

— Икра! – Это было последнее слово, которое он услышал.

 

© октябрь 2018

 

 

 

 

 

Врачи покоились в прозрачных саркофагах под потолком. Саркофаги были поставлены вертикально, подобно гробам из витрины похоронного бюро. Вместилища радовали глаз разнообразием цветов: бежевые, лазоревые, розовые, сиреневые, фиолетовые. Врачебные халаты были под стать. Все это великолепие размещалось на возвышении под потолком. Доктора оставались неподвижными куклами с распахнутыми глазами, именуясь лечебными модулями. В изножьях убедительно сверкали золотым напылением скрижали – сертификаты и дипломы. Благодарные отзывы ползли бегущей электронной строкой. Стояла почтительная ко всему сущему тишина.

— Они правда живые? – спросил Филипп.

— Киборги, — серьезно ответил приказчик. – Наша клиника опирается на живое, проникновенное взаимодействие с индивидуальным настроем на личность посетителя. Многие перешли из государственной медицины. Половина, к сожалению, нынче отсутствует. У нас корпоратив. Приехали артисты, будут конкурсы… Мы заботимся о наших сотрудниках.

— А почему они не шевелятся? Им сделали какой-нибудь укол?

— Боже упаси. Просто высочайшая дисциплина. Это второй краеугольный камень наших привлекательных основ.

Филипп, задравши голову, прошелся вдоль модулей. Приказчик бесшумно сопроводил его. У Филиппа скоропостижно развился натоптыш, который окончательно подкосил его слабое душевное здоровье. Ему хотелось избавиться от напасти в условиях семейной заботы и откровенного сострадания. Он просмотрел поясняющие таблички: «Батюшка», «Сударь», «Душенька»… Показал пальцем:

— Мне бы вот к этому на прием.

— Модуль «Голубчик», — одобрительно кивнул приказчик. – Выбор понятный и разумный. Предупредительный стиль общения, двойная задушевность и вдумчивый учет всех обстоятельств. Плюс, разумеется, комплексное лечение натоптыша и не только.

Филипп придирчиво рассматривал доктора. Классической медицинской наружности, немолодой, с бородкой клинышком, седой, в очках. Владеет всеми методами диагностики и лечения, стаж сорок лет, высшая категория, правительственные награды, девяносто восемь процентов положительных отзывов.

— А почему девяносто восемь? Чем недовольны еще два?

— До них просто не дозвонились, — улыбнулся приказчик.

— Ну, тогда давайте меня к нему, — сдался Филипп.

— Не вас к нему, а его к вам, — со всей солидностью уточнил приказчик и махнул рукой.

Пропел зуммер. Сиреневый саркофаг полыхнул огнем, и от него протянулась сверкающая лестница. Медленно поднялся стеклянный колпак. Доктор моргнул, расплылся в улыбке, выставил пухлую ладонь и сошел по ступеням.

— Здравствуйте, голубчик! – заговорил он, качая седой головой заранее укоризненно: что же вы, дескать, не следите за своей особенной ножкой?

— Четвертый кабинет, — кивнул приказчик.

В четвертом кабинете доктор засуетился. Он снял с Филиппа пальто, застелил кушетку и коврик одноразовыми простынками. При виде натоптыша всплеснул руками:

— Как же вы запустили процесс?.. Голубчик!

Филипп вдруг ощутил себя маленьким, несчастным и капризным.

— У меня еще болит голова и спина чешется, — пожаловался он. – В поликлинике со мной даже разговаривать не стали. Это в первый раз. Во второй просто вывели…

Взмахнув полами халата, как ангельскими крылами, доктор порхнул в кресло и принялся бешено печатать.

— Хирург сказал, что я мудак, — продолжил свою повесть Филипп.

— Так, так, — закивал доктор, не отрывая глаз от экрана. – Голубчик.

— Я пошел к экстрасенсу, а он с меня даже носки не снял…

— Возмутительно, — огорчился доктор. – Я сниму. Ложитесь быстренько на спинку. Нет, сначала на живот, я ее почешу.

Он проворно снял с Филиппа все лишнее и лизнул натоптыш длинным красным языком.

— Вы молодец, голубчик, что к нам обратились. Я пропишу вам подготовительный этап: оздоровление окружающих тканей. Тогда мы сможем удалить этот вредный очаг без всяких последствий для организма. Сперва придется полежать в барокамере и там попить через трубочку нашу особенную биологическую добавку. Потом, голубчик, с учетом ваших личных особенностей, я применю к вам лазерный магнит тотального действия и общего охвата. Закончим мы этот приятный этап щадящим иглоукалыванием ушей и пиявочками на зону бикини… Так-то, голубчик вы мой!

От радости за то, что все так славно решилось, доктор раскрутил кресло и принялся в нем вращаться.

— Голубчик! Вот, посмотрите сюда. Сначала вы непременно пройдете полную диагностику организма и родственников…

Филипп уставился в смету.

— Стойте, стойте, — забормотал он. – Что вы мне тут насчитали?

— Задавайте вопросы, голубчик, задавайте. Для этого я и здесь.

— Что за херня?! Тут на полмиллиона!

— Голубчик, голубчик…

Не одеваясь, Филипп вскочил и надвое разорвал смету.

— Опрометчиво, — заметил доктор. Бородка распушилась, сверкнули очки.

Филипп бросился к выходу, но тот проворно подставил ногу.

— Тариф эконом! – воскликнул доктор.

Он впился зубами в пятку Филиппа и выкусил натоптыш. Кровь ударила фонтаном.

— Голубчик, голубчик, — прочавкал модуль, премного довольный собой.

Филипп завыл и пополз к выходу. Доктор опередил его со всей подобающей возрасту резвостью и распахнул дверь.

— Перевязочку оплатите на ресепшене. И отдельно – укольчик от бешенства. Обязательно, голубчик! Да. У нас есть ветеринарное отделение, и там я тоже принимаю по нечетным числам. Нет ли у вас собаченьки? Приводите ее, голубушку, поскорее ко мне.

 

(c) сентябрь 2018